Скриба - [9]

После этого она наконец позволила себе перевести дух. Теперь нужно натянуть кожу на раму, чтобы получился своего рода гигантский бубен, а это сложная задача, поскольку в наиболее поврежденных местах она может порваться. Девушка приспособила к краям будущего пергамента небольшие камешки, обернутые кожей и похожие на толстые коровьи соски, и привязала к каждому веревку. Затем укрепила кожу на раме и начала растягивать, пользуясь идущими от «сосков» веревками, а убедившись, что слабые места выдержали, вздохнула с облегчением. Теперь нужно высушить кожу у огня и подождать, пока она окончательно растянется, после чего можно обрабатывать ее ножом. Она подвинула раму к очагу, горевшему в центре мастерской, где было не только самое теплое, но и самое светлое место, поэтому вокруг на скамьях лежали наиболее ценные кодексы, нуждавшиеся в восстановлении.

Сидя возле огня в ожидании, Тереза размышляла, откуда могла взяться эта кожа. Крупного рогатого скота почти не осталось, только у Уилфреда было несколько голов. Возможно, Корне приобрел корову у одного из графских управляющих с единственной, судя по состоянию кожи, целью – устроить ей испытание, которое невозможно выдержать.

В этот момент мастер подошел к очагу. Он провел пальцем по сочащейся влагой коже и недовольно взглянул на Терезу.

– Вижу, ты стараешься. Может, чему-нибудь и научишься, – сказал он, указывая на растянутую кожу.

– Я делаю все, что могу, господин, – ответила девушка.

– И эта дрянь – лучшее, на что ты способна? – с ухмылкой спросил Корне, доставая из чехла нож и поднося его к коже. – Видишь эти отметины? Тут обязательно порвется.

Тереза знала, что этого не произойдет: она внимательно все изучила и натянула так, чтобы избежать разрывов.

– Ничего не случится, – с вызовом сказала она.

И тут же почти физически ощутила ярость Корне. Очень медленно он стал водить кончиком ножа по натянутой коже, как разбойник кинжалом – по горлу жертвы. Наконец острие проткнуло кожу, оставив на ней тончайший разрез. Тереза со страхом наблюдала, как оно остановилось возле одной из опасных точек и начало давить на поверхность. В отблесках огня глаза Корне сверкали, рот приоткрылся, обнажив беззубые десны.

– Пожалуйста, не надо! – взмолилась Тереза.

В этот момент Корне вонзил нож в кожу, и она разорвалась на мелкие кусочки, которые, словно сухие листья, посыпались им на головы и спланировали прямо на очаг.

– Ох, какая жалость! – запричитал Корне. – Похоже, ты неправильно натянула кожу, а значит, придется тебе оставаться ученицей.

Тереза сжала кулаки, лицо ее исказила злобная гримаса. Она претерпела холод и унижение, она нянчилась с этой никуда не годной кожей, чтобы ее потом можно было хоть как-то использовать, она душу вложила в это испытание, и вот теперь Корне обрекает ее вечно выполнять работу для недоумков только потому, что она женщина.

Злость еще кипела в ней, когда Корне схватил ее за руку и со смехом произнес прямо в ухо:

– Ты всегда сможешь заработать на жизнь, разминая кожу какому-нибудь пьянчужке.

Этого Тереза уже не могла вынести. Она резко вырвала руку и собиралась уйти, но Корне преградил ей дорогу.

– Ни одна шлюха себе такого не позволяла, – прошипел он и ударил ее по лицу.

Тереза хотела защититься, но Корне опять крепко схватил ее, а когда она стала вырываться, толкнул, она поскользнулась, упала и ударилась о раму, возле которой еще недавно работала. Громоздкая конструкция зашаталась и с грохотом свалилась на горящий очаг. Раскаленные угли разлетелись повсюду, превратив мастерскую в подобие кузницы, – искры роились в воздухе и падали на ближайшие к очагу скамьи. Несколько угольков угодили на кодексы, и в мгновение ока огонь охватил все полки.

Корне попытался предотвратить пожар, но было уже поздно, потому что какой-то умник поспешил распахнуть двери и свежий воздух быстро раздул пламя. Огненные языки уже начали лизать крышу, сделанную из ветвей и дерева, а сухие листья заставили их взвиться до небес. Корне только успел убрать несколько тюков с готовыми пергаментами, как большая горящая ветвь упала туда, где стояла ошеломленная Тереза. Не обращая на нее внимания, он крикнул работникам, чтобы те брали все самое ценное, что попадется под руку, и бежали на улицу. Парни с радостью повиновались и, сталкиваясь друг с другом и хватая первые попавшиеся инструменты, устремились к выходу – так уносится в преисподнюю похищенная дьяволом душа. Один из них подбежал к девушке и хотел оттащить ее от огня, но, когда понял, что та уже пришла в себя, махнул на нее рукой.

Когда Терезе удалось подняться, мастерская напоминала ад; пламя пожирало все на своем пути и уже подбиралось к ней. Вдруг наверху раздался треск, и она подумала, что крыша сейчас обвалится, однако, приглядевшись, заметила, что огонь будто остановился: видимо, сырость и снег мешали его распространению. Девушка огляделась и поняла, что единственная возможность спастись – попасть во внутренний двор, так как выход на улицу был отрезан. Слева под полкой она увидела груду кодексов и, не раздумывая, схватила столько, сколько могла унести, накинула на голову еще влажную после купания в водоеме одежду, выскочила во двор и стала соображать, как оттуда выбраться. Вскоре она заметила в одном из углов вьющийся по стене виноград, по которому можно забраться на крышу, а оттуда перебраться на навесы возле собора. Сняв плащ, она завязала в него кодексы и уже собралась карабкаться наверх, как в мастерской раздался крик.