Скованный ночью - [10]

Впрочем, вполне возможно, что этот похититель вовсе не сумасшедший, не извращенец, а человек, осуществляющий в районе продолжавшего тайно функционировать Уиверна странную, но вполне официальную миссию. Эта база, даже разрушенная, была инкубатором параноиков.

Чувствуя прикосновение теплого бока Орсона, я торопливо зашагал к кабинетам в дальнем конце склада. Первый из них оказался именно таким, как мне представлялось. Пустое пространство. Четыре голых стены. И дыра в потолке на месте люминесцентной лампы.

Во втором на полу лежала семисантиметровая пластмассовая фигурка знаменитого злодея Дарта Вейдера, выкрашенная черной и серебряной краской.

Я тут же вспомнил коллекцию фигурок персонажей «Звездных войн», которую мельком увидел на книжной полке в спальне Джимми.

Орсон понюхал Вейдера.

— «Ступай в Страну Зла, Люк», — пробормотал я.

В задней стене красовалось большое прямоугольное отверстие, из которого команда ликвидаторов выломала дверцы лифта. Наспех сооруженным ограждением служил один-единственный металлический прут длиной сантиметров в восемьдесят, укрепленный на уровне талии. Несколько хитрых стальных креплений, еще выступавших из стены, указывало на то, что Форт-Уиверн служил целям национальной обороны: лифт был прикрыт какой-то мебелью — возможно, секретером или книжным шкафом с раздвижными или распашными дверцами.

Естественно, кабина и механизм лифта отсутствовали; в свете включенного на мгновение фонарика обнаружилась пропасть глубиной в три этажа. Спуститься в нее можно было только по железной лесенке, вделанной в стену шахты.

Видимо, мой соперник был слишком занят, чтобы обращать внимание на озаривший шахту призрачный луч. Свет, который на мгновение омыл серый бетон, был материален не более, чем дух, вызванный во время спиритического сеанса.

Тем не менее я выключил фонарик, снова заткнул его за пояс и неохотно вернул «глок» в висевшую под курткой кобуру.

Опустившись на колено, я протянул руку в окружавшую меня чернильную темноту, которая вполне могла оказаться черной дырой глубиной в миллион световых лет, связывающей нашу странную Вселенную с еще более странным местом. На мгновение сердце гулко заколотилось о ребра, но тут моя рука коснулась мохнатого бока старины Орсона, и я успокоился.

Он положил свою квадратную голову на мое поднятое колено, заставляя погладить себя и почесать за ушами, одно из которых было приподнято, а другое опущено.

Мы с ним немало пережили. Потеряли слишком многих людей, которых любили. И одинаково страшились остаться в одиночестве перед лицом жизни. У нас были друзья — Бобби Хэллоуэй, Саша Гуделл, еще кое-кто, — но нас с Орсоном объединяла не просто дружба. То была единственная и неповторимая связь, без которой каждый из нас не был бы единым целым.

— Брат… — прошептал я.

Он лизнул мою руку.

— Я пошел, — прошептал я. Можно было не объяснять, что мне предстоит спуститься в шахту. Как и говорить о том, что обширный список талантов Орсона не включал необыкновенного чувства равновесия, которое требовалось для того, чтобы по очереди наступать лапами на вделанные в стену металлические прутья. Пес обладал прекрасным чутьем, щедрым сердцем, безграничной храбростью, надежностью заходящего солнца, безграничной способностью к любви, холодным носом, виляющим хвостом, который мог бы произвести столько же электричества, сколько его производит маленький ядерный реактор, — но, как и у каждого из нас, этот список не был бесконечным.

Окруженный темнотой, я шагнул к отверстию в стене. Вслепую нашарив одну из железных штуковин, которые крепили к стене отсутствующий книжный шкаф, я подтянулся и встал обеими ногами на перекрывавший дыру прочный металлический прут. Затем я протянул руку в шахту, ощупью нашел железное кольцо, вцепился в него и перебрался с прута на лестницу.

Видимо, двигался я не так бесшумно, как это делает кот, но разницу могла бы ощутить только мышка. Не хочу сказать, что обладаю сверхъестественной способностью ходить по ковру из палых листьев, не производя ни малейшего хруста. Мое умение является следствием трех причин: во-первых, безграничного терпения, которому меня научил ХР; во-вторых, сноровки, приобретенной во время моих передвижений под покровом кромешной ночи; в-третьих, и самых главных, десятилетиями наблюдений за ночными животными, птицами и другими созданиями, с которыми я делил этот мир. Каждый из них при необходимости становился мастером по части соблюдения тишины, а эта необходимость возникала куда чаще, чем хотелось бы, потому что ночь — царство хищников, в котором охотник то и дело превращается в жертву.

Я спускался из тьмы в еще более непроглядную тьму и мечтал обладать ловкостью обезьяны, которая могла бы цепляться за лестницу левой рукой и ногами, держа в правой пистолет. Но, с другой стороны, если бы я обладал мудростью обезьяны, то ни за что не оказался бы в столь уязвимой позиции.

Не успев добраться до первого нижнего этажа, я задумался над тем, каким образом мой соперник смог спуститься по лестнице с ребенком на руках. Может, посадил его в переброшенный через плечо мешок, как делают пожарные? Тогда Джимми нужно было связать по рукам и ногам, иначе его непроизвольные или вызванные страхом движения могли бы заставить похитителя сорваться. Но даже в таком состоянии мальчик был достаточно тяжелым; подобная ноша за спиной должна была изрядно сопротивляться каждый раз, когда похититель брался рукой за следующее кольцо.