Скорпионы. Три сонеты Шекспира. Не рисуй черта на стене. Двадцать один день следователя Леонова. Кольт одиннадцатого года - [34]

Отняв у парка большую часть территории, железный скелет на каменном постаменте стоял бессмысленным и одновременно многозначительным памятником. Днем в запутанных катакомбах фундамента мальчишки играли в войну, а ночами здесь находили приют парочки, не имевшие при существующем жилищном кризисе места для любовных утех.

В укромном отсеке он скинул пиджак, не жалея, расстелил его. Уселись. Он обнял ее, поцеловал. Она, с усилием высвободив рот, сказала жалобно:

— Ваня, может, не надо здесь?

— А где, где? — беспамятно забормотал он, снова приник к ней.

Грянул выстрел. И сразу второй — потише, поглуше.

— Мне страшно, — прошептала она и прижалась к нему.

Еще выстрел. Пуля, со звоном срикошетив в стальную балку, пропела над их головами.

— Стой, Столб! — неизвестно откуда донесся истерический крик. И опять выстрелы.

— А-а-а-а-… — непроизвольно подвывала она.

Выстрел. И еще один. От этих двух выстрелов полета пуль слышно не было. Они еще долго сидели, что есть силы прижавшись друг к другу, ждали неизвестно чего.

— Пойдем отсюда, — наконец сказал он. Поднял ее, взял за руку. Они осторожно пошли извилистыми проходами. Вот и пологий спуск в лабиринт. Они увидели пики ограды, кроны деревьев, освещенные уличным фонарем, и рванулись наверх. У самого выхода в небольшой темной луже лежало человеческое тело.

Обежав его, кинулись к спасительному лазу. В Чапаевском переулке, не в силах сдерживаться больше, она завыла в голос.

— Помолчи! — крикнул он. — Обязательно что-то делать надо, что-то надо делать!!!

— В милицию позвонить! — догадалась она и при свете фонаря увидела свои ноги, — Ваня, я чем-то туфли испачкала.

— Кровью, — сказал он.

Она снова заплакала.

II

— Роман Петровский, Цыган, — опознал труп Смирнов.

Цыган лежал на спине, и две дырки было в нем — в груди и в шее. Видимо, пуля, угодившая в шею, зацепила аорту, поэтому и крови много натекло.

Смирнов обернулся к Казаряну:

— Очень мы с тобой, Рома, дело ловко закрыли. Колхозника вылечат, и под суд. Полный порядок! А куда мы с тобой это тельце денем?

— В морг, — ответил за Романа Андрей Дмитриевич.

Смирнов сильным батарейным фонарем освещал труп, и они втроем рассматривали Цыгана.

Он и в смерти был красив любимец путешествующих дамочек. И одет был шикарно: мокли в кровавой луже светлые фланелевые брюки, новенькая американская кожаная куртка, свитер с оленями.

Подпрыгивая на ухабах, подобрались все три машины и шестью фарами, включенными на ближний свет, уставились на распростертое тело.

— Не отходить пока от машины! — сейчас имея на это полное право, приказал Семеныч и торжественно вывел Верного. Оперативники, влюбленная парочка, эксперт, шоферы прижались к автомобилям, и Семеныч приступил к священнодействию, двигаясь с Верным шаманскими кругами.

— Когда это произошло? — спросил у парочки Смирнов.

— Полчаса тому назад, наверное, — ответил робко парень, а девушка добавила:

— Совсем-совсем недавно, даже полчаса не будет!

Верный рывком натянул поводок.

— Взял! — обрадовался Смирнов. Семеныч кивнул. — Тогда действуй, Семеныч. Тебе сегодня раздолье. Вряд ли кто след затопчет.

Верный поволок Семеныча к лазу. За ними двинулись двое оперативников.

— Только бегом, бегом! Может, достанете? Семеныч, выдержишь? — крикнул вдогонку Смирнов.

— Мы-то выдержим! — не оборачиваясь, крикнул Семеныч. — Твои бы не отстали!

Опергруппа отлепилась от автомобилей и приступила к делам. Только парочка стояла там, где поставили. Смирнов отыскал глазами Ларионова, поймал его взгляд, распорядился:

— Сережа, за тобой — тщательнейший осмотр.

Сам же подошел к парочке:

— Ребята, давайте в машину. Там и поговорим не спеша.

Они устроились сзади, а Смирнов, встав коленями на переднее сиденье «Победы», сначала разглядывал их, а потом спросил:

— Успокоились, ребятки?

— Мы, как ваши машины увидели, сразу успокоились, — сказала девушка Мила.

— Да нет, — не согласился парень Ваня, — как только в Чапаевский вышли. Раз они убежали, эти, с пистолетами, так чего их бояться?!

— Говоришь — «они». Значит, много их было? Двое? Трое?

— Откуда я знаю! — сказал Ваня. — Но стреляли-то сколько! А у убитого пистолета нет.

— Глазастый, — отметил Смирнов, — насчет убитого. А тех-то сколько ты видел?

— Никого мы не видели, только выстрелы слышали, много выстрелов.

— Сколько?

— Я же говорю — много. Что мне их, считать тогда надо было, что ли? — обиделся Ваня.

— А я считала. От страха считала, чтобы они прекратились скорее. Восемь их было, — сказала Мила.

— Это ты серьезно? — спросил удивленный Смирнов.

— Вы не удивляйтесь, товарищ майор. Восемь их было, ровно восемь, — заверила Смирнова девушка и для полной уверенности еще раз посчитала про себя — Восемь.

— Ах ты, мое золотце, ах ты, моя умница! — похвалил Смирнов и, распахнув дверцу «Победы», крикнул — Казарян, ко мне!

Казарян тотчас явился, заглянул в салон, улыбнулся молодым, сказал, чтобы ободрить их:

— Вижу, отошли самую малость, девочки-мальчики?

Девушка Мила покивала головой, поморгала глазами — благодарила за доброе внимание.

— Было восемь выстрелов, Рома, — Смирнов вводил Казаряна в курс дела.

— Стволов, следовательно, не менее двух.