Скорлупарь - [2]
– Жарковато, – сказал он напарнику. – В пот бросило…
– Угу…
Ветер толкнул крайнюю алебарду. Оружие качнулось, накренилось и упало, изрядно стукнув хозяина древком по шлему. Пес бросил чесаться и залаял басом: собаки первыми чуют неладное.
– Ить, зараза!
Вздохнув, старец бросил колбаску в рот и съел без видимых для стражника последствий. Он плямкал, чавкал; струйка слюны текла из уголка рта на подбородок. Для постороннего – неопрятность человека, зажившегося на свете. Для Мускулюса – ликвидация зловредной направленности манопотока.
Для стражника – большая удача.
– Нельзя, – с сожалением подвел итог Нексус, запивая колбаску чаем. – Сбежать можно, да нельзя. Герцог Сорентийский, возлюби его Нижняя Мама, только этого и ждет. Ударились в бега? – значит, виновны. Без суда и следствия. Отрок, тебе это не кажется смешным: Серафим Нексус, лейб-малефактор Реттии, и Андреа Мускулюс, действительный член лейб-малефициума – под домашним арестом?
– Не кажется, – ответил честный Мускулюс.
– Вот и мне не кажется… Ладно, вернемся к Высокой Науке. Как называл третий глаз Винченцо Лонхард?
– Мозговой железой.
– Еще?
– Камерой здравого смысла.
– Символ третьего глаза?
– Белый треугольник в желтом круге. По кромке круга – синее кольцо.
– И два лазурных лепестка. Окраска лепестков у «вороньего баньши»?
– Иссиня-черная.
– У «адского вещуна»?
– Фиолетовая.
– Способ отвратить воздействие «вещуна»?
– «Коза» из двух пальцев, направленная в землю. Серьга из бирюзы. Фаллические амулеты. Размер имеет значение: отвратная сила прямо пропорциональна…
– Отлично!
Похвала не обрадовала Мускулюса. В другой раз от восторга прыгал бы, а тут лишь кивнул и опять насупил брови. Вынужденное бездействие доводило малефика до белого каления. Он сам себе напоминал злополучный белый треугольник в желтом круге – еще чуть-чуть, и начнем глазить направо-налево.
А ведь как безобидно все начиналось…
СОВСЕМ НЕДАВНО
или
ПОЕДЕМ-КА, ОТРОК, ТРУДИТЬСЯ…
«В старом хитреце умер гений-лицедей, – думал Мускулюс, поддерживая Серафима под локоток, а в другой, свободной руке неся саквояж Нексуса. Содержимое саквояжа глухо звякало в такт размышлениям. – Ножками шаркает, горлышком сипит; изо всех щелей песок сыплется! А песочек-то, братцы, зыбучий, чмокнет – и прости-прощай…»
К счастью, искусством тайного чтения мыслей лейб-малефактор, при всех его талантах, не владел. Думать в присутствии начальства Андреа мог любую крамолу. Лишь бы на лице ничего не отразилось: физиогномистом Серафим слыл отменным.
Холл ратуши, где царил сумрак, встретил их благословенной прохладой. На лбу Мускулюса запоздало выступила испарина. Малефик с шумом выдохнул, чем разбудил служащего магистрата, прикорнувшего за конторкой.
– Доброго денечка, судари маги!
– И вам того же, – прогудел Андреа.
Нексус зашамкал что-то невнятное, но доброжелательное.
– Снова к трудам праведным?
– А куда денешься? – Мускулюс пожал широченными плечами. – Служба.
– Да уж понимаем… Вечный Странник в помощь! Стряпчий вас ждет.
– Благодарствуем, сынок, – лейб-малефактор часто-часто заморгал, а там и прослезился от наплыва чувств. – Ох, молодежь растет, не сглазить бы…
Ведя Серафима к лестнице в дальнем конце холла, Андреа пришел к выводу, что все малефики – лицедеи. И сам он со стороны смотрится туповатым здоровяком, лишь по нелепой случайности угодившим в члены лейб-малефициума.
Маска приросла давно и прочно.
На втором пролете лестницы, где их никто не мог видеть, Серафим отпустил руку спутника и резво засеменил вверх по ступенькам, обогнав Мускулюса. Шума при ходьбе старец не производил. Долгое притворство утомило лейб-малефактора. Он желал хоть на минутку выйти из образа и размять члены. Однако на верхней площадке малефика поджидал знакомый доходяга. Лишь довольная улыбка мальчишки-проказника мало вязалась с ветхим обликом.
В скрипторий Серафим вошел, едва волоча ноги.
Два писца на миг прекратили скрипеть перьями, дабы с любопытством взглянуть на гостей. Стряпчий в засаленном камзоле встал, поклонившись магам, и с кислой миной выдал нужные документы. Кланяясь в ответ, Мускулюс искоса взглянул на след от перстня, отчетливо видимый на безымянном пальце стряпчего.
Позавчера перстень был на месте. Новенький, червонного золота, с крупным сапфиром – явно не пращурово наследство. Драгоценность не вязалась с затрапезным видом стряпчего. Драные кружева манжет, парик сбился набок… На следующий день перстень исчез, что лишь подтвердило подозрения. Стряпчий играл роль, прикидываясь скучным, погрязшим в рутине человечком скромного достатка. Все здесь играли роли: двор герцога, стряпчий, писцы… Королевским магам оставалось включиться в общий фарс и тихой сапой делать свою работу.
Малефик и лейб-малефактор проследовали за отведенный им стол. Мускулюс разложил бумаги, извлек из саквояжа походный чернильный прибор и футляр с перьями. Знаем мы эти шуточки: подмешают в чернила настой словоблудника – потом сам не разберешь, что записывал!
Итак, на чем мы остановились?
«…настоящим Высокие Стороны подтверждают и свидетельствуют, что межевые (пограничные) земли юго-западнее реки Севрючки исключительно переходят под руку Карла Неверинга, герцога Сорентийского, с правом прямого наследования на протяжении…»
В Японии царит Эпоха Воюющих Провинций. Все сражаются со всеми, горят крепости и монастыри, вороны пируют на полях боев. Монах-воин Кэннё, настоятель обители Хонган-дзи, не может больше видеть этот ужас. Он просит будду Амиду сделать что-нибудь, что прекратило бы кровопролитие, и милосердный будда является монаху. Дар будды изменит всю дальнейшую историю окрестных земель, превратив Страну Восходящего Солнца в Чистую Землю. Вскоре правительство Чистой Земли учредит службу Карпа-и-Дракона, в обязанности которой войдут разбирательства по особым делам, связанным с даром будды.
Кто не слышал о знаменитом монастыре Шаолинь, колыбели воинских искусств? Сам император благоволит к бритоголовым монахам – воинам в шафрановых рясах, чьи руки с выжженными на них изображениями тигра и дракона неотвратимо творят политику Поднебесной империи. Но странные вещи случаются иногда в этом суетном мире Желтой пыли…Китай XV века предстает в книге ярким, живым и предельно реалистичным. Умело сочетая традиции плутовской новеллы с приемами современной прозы, тонкую иронию и высокую трагедию, динамичный сюжет в духе «Путешествия на Запад» – с оригинальными философскими идеями, авторы добиваются того, что вращение Колеса Кармы предстает перед читателем в абсолютно новом свете.
Миф о подвигах Геракла известен всем с малолетства. Но не все знают, что на юном Геракле пересеклись интересы Олимпийской Семьи, свергнутых в Тартар титанов, таинственных Павших, а также многих людей - в результате чего будущий герой и его брат Ификл с детства стали заложниками чужих интриг. И уже, конечно, никто не слышал о зловещих приступах безумия, которым подвержен Великий Геракл, об алтарях Одержимых Тартаром, на которых дымится кровь человеческих жертв, и о смертельно опасной тайне, которую земной отец Геракла Амфитрион, внук Персея, вынужден хранить до самой смерти и даже после нее.Содержание:Андрей Валентинов.
Силы Света и силы Тьмы еще не завершили своего многовекового противостояния.Лунный Червь еще не проглотил солнце. Орды кочевников еще не атаковали хрустальные города Междумирья. Еще не повержен Черный Владыка. Еще живы все участники последнего похода против Зла — благородные рыцари и светлые эльфы, могущественные волшебники и неустрашимые кентавры, отважные гномы и мудрые грифоны. Решающая битва еще не началась…Ведущие писатели, работающие в жанре фэнтези, в своих новых про — изведениях открывают перед читателем масштабную картину непрекращающейся магической борьбы Добра и Зла — как в причудливых иномирьях, так и в привычной для нас повседневности.
Закон будды Амиды превратил Страну Восходящего Солнца в Чистую Землю. Отныне убийца жертвует свое тело убитому, а сам спускается в ад. Торюмон Рэйден – самурай из Акаямы, дознаватель службы Карпа-и-Дракона – расследует случаи насильственных смертей и чудесных воскрешений, уже известных читателю по роману «Карп и дракон». Но даже смерть не может укротить человека, чья душа горит в огне страстей. И теперь уже не карп поднимается по водопаду, становясь драконом, а дракон спускается с небес, чтобы стать карпом.
Торюмон Рэйден — самурай из Акаямы, младший дознаватель службы Карпа-и-Дракона. Его дела — случаи насильственных смертей и воскрешений. Убийца жертвует своё тело убитому, таков благородный закон, дарованный буддой Амидой в эпоху великой резни. Но люди не были бы людьми, если бы не пытались вывернуть любой закон наизнанку, приспособить к своим корыстным желаниям. А значит, жизни молодого самурая тоже грозит опасность. Вторую книгу романа «Карп и дракон» составили «Повесть о стальных мечах и горячих сердцах», «Повесть о деревенском кладбище и посланце небес» и «Повесть о лицах потерянных и лицах обретённых». 2020 г.
Волею судьбы Раснодри Солдроу вынужден примерить на себя личину танга, древнего борца с монстрами, презираемого всеми. Он вынужден самостоятельно постигать мастерство своего нового ремесла, ибо тангов уже давно никто не видел. И хоть в их отсутствие все научились бороться с монстрами подручными средствами, необходимости в тангах никто не отменял. Цепь случайностей проводит Раснодри сквозь опасные приключения, заставляет добыть древний магический артефакт, убить могущественного монстра, побывать в потустороннем мире и защитить столицу Давурской Империи от армии оживших мертвецов.
На что способен простой парень с Земли, оказавшись в другом мире, погрязшем в древней, кажущейся нескончаемой войне? Отважится ли он на борьбу ради спасения мироздания или отступит, понимая, что мал и ничтожен в этом огромном мире?
Двенадцать принцесс страдают от таинственного — и абсолютно глупого — проклятия. Любой, кто положит ему конец, получит награду. Ревека — умная, но недостаточно почтительная ученица знахаря, тоже хочет получить вознаграждение. Но её расследования раскрывают глубинные тайны и ставят девочку перед непростым выбором: сможет ли она разрушить заклятие, если опасности подвергается её собственная душа?
Фрэнк сын богатого торговца. Он рожден в мире, который не знает пороха и еще помнит отголоски древней магии. Давно отгремели великие войны, и теперь такие разные разумные расы пытаются жить в мире. Ему унаследовавшему огромное состояние, нет нужды бороться за хлеб, и даже свое место под солнцем. Он молод, многое знает и трезво смотрит на мир. Он уже не верит в чудеса, а старые мудрые маги кажутся ему лишь очередной уловкой власти. Только логика, причинно следственные связи, прибыли и выгода правят миром и стоят выше и холодной гордости эльфов, и доблести рыцарей, и веры кардиналов.
После череды загадочных событий четырнадцатилетний Глеб попадает во Внутренний мир — место, где до сих пор существует магия, а наделенные сверхчеловеческой силой рыцари бороздят просторы королевств. Появление гостя не проходит незамеченным: мальчика принимают за посредника — легендарного посланника, отвечающего за связь между мирами. Со времен последнего посредника минуло более тысячи лет, и Глеб — первый человек, которому удалось попасть во Внутренний мир. И все бы ничего, вот только по преданию, посредник еще и наделен огромной магической силой… Так ли прост главный герой? Проснутся ли в подростке приписываемые ему магические навыки, и что он будет делать, когда окажется втянут в придворные и межгосударственные разборки? В любом случае, нужно торопиться — враги не сидят на месте, а между королевствами бушует беспощадная война, грозящая уничтожить все сущее, и лишь авторитету посредника и его силе по плечу остановить неумолимо надвигающуюся катастрофу.
Многие завидуют мне. Находят в старом Нихоне тысячу достоинств, заслуживающих жаркого, трепетного чувства зависти. Они видят цель, но не путь, предмет, но не плату. А когда я говорю им, что чистый родник и сбитые ноги - неразделимы, они удивляются. Честно говоря, я тоже завидую - этому святому, этому младенческому удивлению. Жадные, трусливые, склочные дети - все равно дети.Из записей Нихона Седовласца.
Глаз за глаз. Зуб за зуб. Сколько дашь, столько и вернется. Добром за добро, злом за зло. Воздалось по заслугам. Баш на баш. И так далее. Что-то в этой общепринятой системе счисления мне всегда казалось неестественным. Хотя я так и не смог определиться, что именно…Из записей Нихона Седовласца.