Скорбь Тру - [37]

— Это естественно — хотеть знать, но ты мне нравишься такой, поэтому не расстраивайся. Меня не стошнит от объяснений. Это прошлое. Я боялся рассказать тебе, но теперь, получив возможность, я отвечу на все интересующие тебя вопросы и расскажу то, что ты должна знать, — он сделал достаточно долгую паузу, чтобы попытаться собраться с мыслями. — Ты спрашивала о том, как я смог двигаться дальше. Каждое утро я просыпаюсь и вижу сцену, в которой присутствуют моя мать, брат, кровь, насильник. И я должен сознательно себе напоминать, что там произошло, потому что не чувствую себе тем, кто на самом деле это совершил. Я не жестокий человек, несмотря на то, что сидел за решеткой. Иногда я вспоминаю сцену, двигаясь с самого начала происшествия. Я не могу это объяснить, но для меня не существует иного выбора. Я продолжаю идти, раскаяние никогда не исчезает, несмотря на то, что насиловали мою мать. Я хочу… Я хочу, чтобы все было иначе.

Она прижала палец к его губам, эмоции, звучавшие в его голосе, слишком болезненные, чтобы слушать дальше.

— Я не хочу заставлять тебя вновь это пережить. Я хочу, чтобы ты знал, я тебя не боюсь. Возможно, со временем у меня появятся вопросы, и я хочу знать, что для тебя это не составит проблемы.

— Джемма, — он на время закрыл глаза, тяжело дыша. Когда он вновь распахнул их, то накрыл своими пальцами ее. — Те рисунки, которые я тебе посылал, могут ничего не сказать, но они все для меня. Мне нечего больше скрывать. Ты слышала самое худшее.

— Я знаю, как они много значит для тебя, — сказала она мягко. — Спасибо, что поделился ими со мной, — она посмотрела вниз на его руки, на синие чернила, покрывающие кожу. Ей хотелось бы знать больше. Были ли эти татуировки похожи на его рисунки? Показывают ли они ужасы пережитого в прошлом? — Что они обозначают?

— Рисунки?

Она кивнула головой, желая знать о нем все, что только можно узнать.

— Твои тату, — она подняла на него глаза. Ее пальцы сжали его. — Все хорошо?

Губы Тру сжались в жесткую линию. Он тяжело дышал, его грудь вздымалась с каждым вдохом, тогда он вернул свою руку на ее, переплел их пальцы и сильно сжал.

— Все, что ты делаешь, прекрасно. Я просто рад, что ты здесь, разговариваешь со мной, и не боишься меня.

— Я не боюсь тебя, — повторила она.

Не говоря ни слова, он потянул ее руку к своим губам и поцеловал ее. Его член дернулся, ощущая ее кожу. Но то, что она увидела в его взгляде, обрадовало ее. Она полностью расслабилась, потому что эмоции, которые она видела в нем, поглотили ее.

Он водил ее пальцами по своим татуировкам, объясняя значение одной за другой:

— Туз пик — это карта смерти. Напоминание. Я сделал ее после того, как вышел из тюрьмы, — он провел ее пальцами по изображению на левой руке. — Это символ байкерского клуба Виски. Они спасали меня много раз. Я в долгу перед ними

Когда он прокладывал ее пальцами путь вниз по одной руке и вверх по другой, объясняя каждое тату, то все больше раскрывал свою жизнь перед ней. Тату символизировали силу, которая напоминала, что даже в самые худшие времена он должен оставаться сильным. Сотни крошечных точек образовывали взрыв с одной стороны руки, выходя за пределы видимости, рассказывая об его разрушенном мире и о том, как он это понимал, тонкие линии тату образовывали сети, чтобы поймать осколки, потому что он еще не был готов их отпустить. Эти знаки изначально давали визуальное предостережение для людей держаться подальше от подобной личности человека, находящегося перед ней. Его способности преодолевать душевную боль и страдания доказывали его силу. Его преданность семье и друзьям нашла отклик во всех потаенных уголках души Джеммы, которые она так пыталась скрывать, многие годы она думала, что никто не коснется их.

От звучащих в его голосе эмоций ее сердце билось сильнее, а тело воспылало жаром.

Он отпустил ее руку, и тут она поняла, что дрожит. Его лицо было серьезным, когда он потянулся к низу своей рубашки.

Он смотрел на нее с немым вопросом в глазах, и она кивнула, желая увидеть все. Он стягивал свою рубашку медленно, будто был не уверен, что она действительно готова увидеть то, о чем спрашивала, показывая чернильные узоры, которые она уже однажды видела, но не имела возможности рассмотреть детали. Она сосредоточилась на тату, которое заняло все огромное пространство его груди. Это был грозный, злой, обнаженный дракон, его позвоночник изогнулся дугой, шея вытянута вверх, он выдыхал пламя — синее, как и все его татуировки — на искривленное, изрубленное дерево, абсолютно лишенное листьев. С противоположной стороны был изображен человек, который пытался такими знакомыми разрисованными руками удержать дерево. Одна нога согнута в колене, другая отведена назад – он пытался устоять в борьбе с драконом.

Его боль была такой глубокой, что у Джеммы на глаза навернулись слезы.

— Не жалей меня, — сказал он грубо.

Она покачала головой.

— Я не жалею тебя. Я потрясена тем, через что ты прошел. Поражена тем, что ты вернулся и стал человеком, которым сейчас являешься.

Он удержал ее взгляд и снова тяжело задышал.

— Ты хочешь увидеть остальные?