Скопин-Шуйский - [14]

— Чудо! — рассмеялся молодой человек, нетвердыми шагами направляясь навстречу пришедшему. — Чудо, святой отец, я всегда говорил, что венгерское, доброе, старое венгерское делает чудеса.

Прибывший, ксендз Свежинский, на одно мгновение нахмурил брови, но сейчас же его лицо приняло спокойное и даже ласковое выражение.

Стас в это время, изогнув свою спину под прямым углом, целовал и рясу и руки ксендза.

— Ну, святой отец, — снова начал молодой человек, — вы видите, я совсем поправился. Какие новости вы принесли? Стас, пошел из комнаты, чтобы эти черти басурманы не подслушали…

Стас тяжело вздохнул и вышел из комнаты. Лицо ксендза стало торжественно и радостно. Он сел у стола.

— Ты сущий ребенок, Владек, — начал он. Молодой человек нахмурился.

— Это я слышу с тех пор, как себя помню, — раздраженно ответил он, — и все от вас, отец, да от ваших учителей. Теперь, благодаря Бога, я вырос и опека мне не нужна.

— Бог опекает своих любимых детей через нас, грешных слуг своих, — тихо, опуская глаза, ответил ксендз Свежинский.

— Гм! Молюсь и благодарю Господа Бога за его опеку…

— Владек, Владек, — укоризненно произнес Свежинский, — не говори таких слов, они противны Богу, помни, что ты князь Вышанский, помни, что ты можешь быть даже королем с Божьей помощью и… нашей, — тихо добавил Свежинский. — Скажи, — продолжал он, воодушевляясь, — кто из вельмож превзойдет тебя! Ты родом не ниже князей Вишневецких, Потоцких, Радзивиллов, а богатством, — Свежинский злорадно рассмеялся, — а богатством ты богаче короля!

— Дьяволы! — вскричал юноша, вскакивая с места. — Вы искушаете меня!

— Бог избрал тебя своим орудием, — медленно произнес патер. — Помоги нам, и мы поможем тебе, — закончил он.

— Если вы, святые отцы, хотите впутать меня в свои хитроумные интриги, то я вам не помощник, — угрюмо ответил Вышанский. — Мое дело на поле, во главе моих шляхтичей…

— Ты прав, мой сын, — ответил патер.

Юноша исподлобья взглянул на него и не ответил ни слова.

— Ты прав, — повторил иезуит. — Но не годится тебе, сыну рыцарского рода князей Вышанских, драться из-за добычи, как простому шляхтичу. Я пришел указать тебе иной путь, путь славы. Скажи, что ты будешь делать, когда поправишься?

— Поеду домой, соберу войско и буду бить татар, казаков, шведов, немцев, кто подвернется под руку, — ответил Вышанский.

— Нет, — сурово ответил патер, — ты останешься здесь, в Московии…

Молодой человек сделал жест рукой…

— Молчи, — властно остановил его патер. — Слушай внимательно. Московия шатнулась. Один удар — и она падет. Кровь твоих братьев, зарезанных предателями, вопиет к небу. Король слаб… Понял?

Вышанский глубоко задумался.

— Что король тебе? — продолжал иезуит. — Ты свободный сын Речи Посполитой. Ты начнешь войну!.. Ad maiorem Dei gloriam!.. [1] Братья Стадницкие, Сапега, Режинский, все уже решили это. Дели с ними лавры победы или возьми их все себе… помоги пока Марине, за ней идет грозный призрак… И когда обращенная в развалины, потопленная в крови Московия будет у ног твоих, ты будешь выше самого короля!..

Вышанский, задыхаясь, вскочил с места. Иезуит тоже поднялся.

— Сильно, могущественно братство воинов Господа Иисуса Христа! Кто, скажи, кто возвел Димитрия на престол князей московских? Кто, скажи, кто? — повторил иезуит, выпрямляясь во весь рост; легкий румянец заиграл на его бледных щеках, глаза стали глубже и потемнели. — Все взвесили, все рассчитали мы… Только слушайся меня!.. Ты молод, смел, родовит, богат, — какой путь открыт тебе!..

Князь Вышанский лихорадочным взором впился в лицо иезуита. Он побледнел.

— Мы зажжем пожаром все государство Московское, Марина будет царицей, — продолжал иезуит. — А теперь я пришел сказать тебе, — слушай, слушай и понимай меня, — я пришел сказать тебе, что царь Димитрий Иоаннович жив!..

Разверзшаяся пропасть под ногами не поразила бы больше молодого князя, чем эта весть.

— Жив, жив! — бессвязно повторял он, медленно отступая от Свежинского.

А на лице иезуита играла торжествующая и злобная улыбка, и только глаза сохраняли свое обычное глубокое, загадочное выражение.

Несколько мгновений Вышанский молчал, потом вдруг ударил себя по лбу и насмешливо захохотал:

— Ай же Бог, и хитры же вы! — воскликнул он.

Лицо иезуита оставалось холодно и спокойно.

— Ну, скажите, святой отец, — продолжал Вышанский, — кому вы рассказываете эти сказки. Я было сперва не понял, ну и шутник же вы!..

— А ты видел тело царя? — спокойно произнес патер.

— Я не видел, а Стас видел, — отвечал князь.

— Стас! — громко крикнул патер, хлопая в ладоши. Стас моментально появился в комнате.

— Стас, — обратился к нему патер, пронизывая его своими холодными глазами, — ты, говорят, видел труп царя?

— Видел, — робко прошептал Стас.

— Целуй это распятие на том, что это был именно царь, — холодно произнес иезуит, распахивая рясу, под которой виднелось маленькое золотое распятие.

Стас отступил.

— Что ж, — продолжал патер, — ведь ты хорошо знал лицо царя или ты сомневаешься? — И снова его холодный, тяжелый взор впился в Стаса.

— Святой отец, — дрожащим голосом начал Стас, — я думаю, это он, но в толпе говорили негодное. Будто словно борода побрита, а царь-то вовсе не имел бороды, да будто волосы длиннее…