— Вот вы говорите, что он беглый. Какой же он беглый, если в голодный год хозяин, не желая кормить лишний рот, выгнал его со двора? Так? Так. Теперь, спасаясь от голодной смерти, он бежал на юг в Северскую землю и там его взял к себе другой хозяин, который спас его от голода. Так о чем спор? Кто же настоящий хозяин этому холопу? Тот, первый, который выгнал, или второй, который принял и спас его?
Переглядывались бояре; «А ведь разумно молвит».
— Так я предлагаю записать: хозяином беглому является тот, кто вскормил его в голодный год. А первый хозяин не имеет на этого холопа никаких прав.
Так и записали в постановлении Думы-Сената, и никто даже не догадывался из сенаторов, что этим законом они облагодетельствовали северских помещиков, тех самых, которые в свое время поддержали армию Дмитрия и деньгами, и людьми. Именно для них и хлопотал в Сенате царь, авось еще пригодятся. На турков идти — Северских земель не минуешь.
На одном из совещаний царь обратил внимание, что половина его сенаторов попросту спят на лавках. Чтобы убедить в этом остальных бодрствующих, он, держа речь, не повышая голоса, попросил:
— Господа сенаторы, прошу встать.
Поднявшись, бояре невольно развеселились, узрев заснувших коллег:
— Эй, князь, проспишь царствие небесное.
— Я не сплю, — выпучивал глаза засоня. — Я задумался.
— А чего ж сидишь? И слюнки пустил на кафтан.
Так просто оконфузив уважаемых сенаторов, царь предложил:
— Господа сенаторы, по моему приказу на реке построена снежная крепость. Завтра пополудни велю вам всем быть в ней. Заготавливайте снежки. Это будет в сражении основное оружие. А я со своими рындами[28] тоже снежками буду вас штурмовать. Ну как?
Бояре переглядывались: что, мол, за блажь.
— А для чя это, государь?
— Чтоб не спалось в Сенате, — усмехнулся Дмитрий. — Неужто не удержите крепость?
— Хм, — колебались бояре: чай, не мальчишки снежками бавиться.
— Значит, боитесь? — спросил царь.
— Отчего же, — сказал Шуйский. — Играть так играть. Токо учти, государь, крепость мы не сдадим. Не обессудь.
— Там посмотрим, — подмигнул весело Дмитрий. — Только условие: побежденные ставят победителям ведро вина.
— Можно и два, — сказал Мосальский.
— Хорошо, — легко согласился царь. — Пусть будет победителям два ведра вина. Готовьте, — и засмеялся.
Расходясь из Грановитой палаты, бояре гадали: что за причуда — снежки? Кто-то предположил:
— Ох, братцы, начнет со снежков, кончит протазанами[29], а то и пищалями.
— Это, пожалуй, верно. Засвети я ему, скажем, в рыло снежком. Чем кончится?
— Плахой.
— То-то и оно. Я думаю, надо на всякий случай вздеть под шубы брони.
— Оно бы и ножи-засапожники неплохо с собой прихватить.
На следующий день царь подъехал верхом к снежной крепости в сопровождении своих телохранителей, в числе их был и князь Скопин-Шуйский — царский меченоша. Соскочив с коня, Дмитрий скомандовал:
— Оружие и все лишнее оставить на седлах. — И направился к крепости, где уже толпились его сенаторы. Поздоровавшись, царь спросил Мстиславского: — Ну что, Федор Иванович, все собрались?
— Воротынского нет, приболел князь.
— Ну коли болен, правильно сделал, что не явился, ни к чему других заражать. Ну начнем?
— Пожалуй, можно, государь.
— Занимайте оборону.
Бояре входили в крепость, начиная в руках уже обминать снежки, все казались изрядно потолстевшими. И вот началась «снежная баталия» со смехом и задорными криками:
— Вот счас я тебе вмажу.
— А ну-ка высунься.
— Князь, чего зеваешь!
— Берегись! Ага, не сладко.
— Ха-ха-ха, хо-хо-хо.
Снежки летали туда-сюда, порою рассыпаясь в воздухе. Скоро все с ног до головы были усыпаны снегом.
— А ну-ка, ребята, нажмем, — крикнул Скопин и, пятясь задом к крепости, увлек за собой человек десять, в числе которых был и Дмитрий. Осыпаемые снежками, прикрываясь воротниками, осаждавшие, как тараном, пробили стену крепости, имея на острие спину Скопина-Шуйского.
— Ага-а, наша взяла!
Где было отучневшим от броней боярам, да и к тому же уже преклонных годов, удержать молодых, зубастых, рукастых телохранителей. Свалили самого Мстиславского — главу Думы, на него еще несколько человек. Князь кричал из-под низу, задыхаясь от шуб:
— Сдаемся! Сдаемся!
И тут к Дмитрию пробрался Бучинский, шепнул у уха:
— Государь, они все в бронях и при ножах.
Только что кричавший победоносно царь нахмурился, быстро выбрался из крепости и скорым шагом направился к коням. Бунинский бежал следом.
Вскочив на коня, Дмитрий ходкой рысью помчался к Кремлю, за ним Бунинский. Когда рынды спохватились, что царь исчез, они тоже побежали к коням. Побежденные бояре кричали им вслед:
— Эй, а кто ж вино пить будет?
— Чего это они? Победители-и-и!
Скопин-Шуйский, отряхивая с ворота снег, сказал с укором:
— Вы б еще пищали с собой прихватили. Вояки.
— Но, Миша, — заговорил Шуйский, теребя с усов сосульки, — откуда нам было знать, зачем он затеялся с этой крепостью?
— А зачем народ их лепит?
— Для забавы.
— Правильно. Так и он хотел позабавить вас.
— Так обычно на Маслену это. А тут в январе ни с того ни с сего. Ну мы и решили на всякий случай. Береженого-то Бог бережет. Мы, чай, не курчата.
Когда Бунинский шепнул царю о ножах под шубами бояр, тот мгновенно догадался, отчего они все потолстели: брони под шубами! И испугался.
