Скопец, сын Неба - [19]

Чуткая натура Иоанна сразу почувствовала, что этот немногословный мужчина с печальными глазами и ласковой улыбкой очень одинок. Душа Иисуса, несомненно, много страдала, а глаза его видели все чудеса света. Их не связывало кровное родство, но именно поэтому Иисусу говорить с Иоанном было легче, чем с братьями. Более всего юношу очаровала манера речи чужака. Иоанн не знал греческого слова “пафос” и не мог найти подходящего определения в арамейском языке. Никто вокруг не говорил так. Подобным образом выражались только пророки. “Злодеи злодействуют, и злодействуют злодеи злодейски”. В этой аллитерации Исайи было столько страсти. Или: “Око мое, око мое изливает воды, ибо далеко от меня утешение”. Читая или слушая эти строки, Иоанн испытывал трепет, и мороз проходил по коже. Иисус говорил как пророк. Иисус говорил как “имеющий власть”, но в отличие от речей Зеведея, его изречения не были общеизвестными и ожидаемыми.

Иоанн не заметил, как по-мальчишески влюбился в этого сурового человека с каким-то особенным, сложным выражением глаз. С первого взгляда юноша потянулся к этому человеку с чуть виноватой улыбкой и встретил столько теплого внимания к своей суматошной юности, какого не получал от самых близких людей. И точно также с первого взгляда он невзлюбил хромого спутника Иисуса. Лицо Иуды было замкнутым, будто ворота на засове, а глаза из густых бровей и бороды смотрели на мир хмуро и пронзительно. Иоанн почти физически ощутил, как эти колючие глаза прожгли его, превратили в пепел и развеяли по ветру.

В Назарете не любили чужаков. Город-могильник никого не отпускал от себя, а вырвавшегося не принимал обратно. Собрания в синагоге проходили почти как семейные встречи. Все знали друг друга, все приветствовали друг друга, все садились на одни и те же места с одними и теми же соседями. Зеведей вместе с фарисейскими старейшинами занимал первый ряд. Они держались как добрые пастыри своего стада. Это была их вотчина - маленькая, но своя. Никто не смел тут устанавливать свои правила. Поэтому появление Иисуса в синагоге было встречено весьма прохладно. Пока он и Иуда осматривались в дверях, как осматриваются гости в чужом доме, ожидая, что их заметят и пригласят сесть, никто не обратил на них внимания, т.е. их очень даже заметили, но проигнорировали. Иуда невозмутимо огляделся и усмешливо шепнул: “Эти фарисеи тебе не рады”. Лишь Иоанн из первых рядов поднялся и невнятно махнул Иисусу через весь зал. Чужаки сели в последнем ряду. Собрание началось. Все бы тем и кончилось: пели бы псалмы, читали пророков, обсуждали и толковали, это была бы обычная суббота, если бы Зеведей вдруг не предложил послушать “сына плотника Иосифа, который обошел весь мир”. Возможно, так он рассчитывал смутить блудного сына и вынудить его к оправданиям, но он ошибся.

Иисус вышел к месту чтения, где был развернут свиток пророка Исайи, и сотни глаз выжидающе впились в него. Это был экзамен. Только публичное покаяние могло вернуть Иисусу членство в этом обществе. У Исайи было много покаянных строк, читая которые он мог бы расположить к себе собрание, но он выбрал другой стих. С точки зрения Иоанна это был очень неудачный выбор. Юноше хотелось, чтобы город помирился с Иисусом. Но Иисус не каялся и даже не защищался, он нападал. Кто сеет ветер, тот пожнет бурю. В притихшем, настороженном зале он начал читать.

- Вот вы поститесь для ссор и распрей и для того, чтобы дерзкою рукою бить других; вы не поститесь в это время так, чтобы голос ваш был услышан на высоте. Таков ли тот пост, который Я избрал, - день, в который томит человек душу свою, когда гнет голову свою, как тростник, и подстилает под себя рубище и пепел? Это ли назовешь постом и днем, угодным Господу? Вот пост, который Я избрал: разбей оковы неправды, развяжи узы ярма и угнетенных отпусти на свободу, и расторгни всякое ярмо; раздели с голодными хлеб твой и скитающихся бедных введи в дом; когда увидишь нагого - одень его, и от единокровного твоего не укрывайся…

Это был очень неудачный выбор. В собрании начался тихий ропот. Зеведей из первого ряда смотрел на чтеца с холодным презрением, а его сын, сидящий позади, начинал горько сожалеть, что Иисус вообще пришел в их синагогу. Шансы к примирению с городом таяли на глазах.

-… И отдашь голодному душу твою, и напитаешь душу страдальца: тогда твой свет взойдет во тьме, и мрак твой будет как полдень.

Когда Иисус вновь поднял глаза на аудиторию, то встретил только враждебные лица.

- Как понимаешь эти строки? - спросил со своего места Зеведей.

- Это правда, что я чужак в вашем городе, чужак, который повидал много мест. И что же я видел? Я видел мертвых, которые ели и пили, мертвых, которые женились и размножались. Я видел истлевших, которые собирали богатства и хвалили Бога, истлевших, которые делали все, что делают человеки. Ибо человек и есть мертвец! Пока он всего лишь человек, он мертв для Духа Святого. Человек - это звучит порочно! Мясо - имя ему. Мясо, наполняющие города и земли. Думаете, Царство Божие - это место, где правит Бог? Нет! Царство Божие - это место, где нет Бога. Потому что там все - Боги.