Сколько стоит человек. Тетрадь десятая: Под «крылышком» шахты - [6]
То, что я застаю на участке, отнюдь не соответствует тому, что мастер предыдущей смены «звонил» из шахты, или, как принято говорить, «звонил положение на наряд».
— Забой закреплен, отпален! — бодро сообщал он начальнику, дающему наряд.
Излишне и говорить, что на участке я уже никого не застаю. Но в каком состоянии забой?!
Чтобы был хороший отрыв, высокий КПД и не повреждено крепление, надо палить «на три раза»: первые семь шпуров («вруб») выбрасывают клином середину забоя; следующие шесть «отбойных» шпуров отваливают от бортов к центру; оставшиеся два «посадочных» шпура выравнивают кровлю. Отрыв полноценный, проходка хорошая, крепление уцелело. Сделан полноценный цикл. Но для этого надо лезть в забой, в котором скопились ядовитые газы, откапывать и соединять детонаторы… Поэтому взрывник рад любому поводу, чтобы не делать отпалку «на три раза». Подчиняясь воле взрывника, горный мастер разрешает палить «хором», то есть зарядить покрепче и взорвать все сразу.
В забое — густое облако удушливого газа. Уголь по всему штреку не выгружен, так что зачастую в забой надо пробираться ползком, по-пластунски. Вентилятор не включен: вентиляционные трубы или завалены углем, или вообще не протянуты. Весь уголь, накопившийся за две смены, волей-неволей отгружать мне.
И вот начинается напряженный, каторжный труд. Моя смена работала слаженно, дружно. Я достигла виртуозности в умении скрейперовать; я сажусь за скрейпер. Ребята — в забое. Это тоже нарушение правил безопасности: когда тяжелый ковш бегает в забое, там не должны находиться люди. Но как быть, если надо откапывать и выкатывать бревна?
Как только забой чист, ребята принимаются восстанавливать крепление, а я, перевесив блок на раму, выгружаю уголь в бункер. Затем «даю направление» (отмечаю центр забоя), бурильщик начинает бурить, а мы переходим на следующий день в забой, где положение нисколько не лучше.
Работа кипит, все «в ажуре». Я вызываю взрывника.
Тут начинается самое трудное, самое мучительное… И весь уголь выгружен. И рамы стоят — в самый забой. И осланцовано. И… Да что там! Придирка всегда найдется!
— Палим по правилам…
Чтобы взрывник согласился отпалить забой, ему разрешают палить «хором», то есть соединить все заряды и палить на один раз сразу все. Результат самый плачевный: аммонита сожжено в полтора-два раза больше (так как заряды увеличены), отрыва почти нет (заряд «просвистел», и остаются «стаканы»), нет и угля. Зато много рам (иногда 12–20) свалены взрывной волной. Но все равно цикл сделан. А следующей смене — все починять. И бесплатно!
Hа подобные сделки со взрывником я никогда не входила.
Компромиссное решение сводилось к тому, что взрывник сидел на «свежей струе», а я — в забое, кашляя и задыхаясь в клубах ядовитого газа ползала, соединяя провода на ощупь.
Но вот отпалка закончена. Отрыв хороший: 1,6–1,7 м. Рамы стоят. В забое чисто. Уголь отгружен. Притом не 80 тонн, а 150!
Конец смены. Я «звоню положение»: наряд перевыполнен. Перевыполнен? Как бы не так! Каждый горный мастер, сообщая диспетчеру о своем выполнении наряда, бессовестно врет, приписывая себе тонн 100 лишних. Но на ЦУСе подсчитывают те тонны, что фактически добыты и поступили на сортировку, а излишек, который горные мастера себе приписали, срезают. Причем срезают поровну со всех! И с меня, погрузившей 150 тонн при наряде в 80, срезают 100 тонн…
Получается, что я недодала 30 тонн и выполнила едва на 60 процентов. Соответственно срезают и рамы, и отрыв.
Выполняешь на 190 процентов, а засчитывают 60 процентов. Бесполезно спорить! На мое утверждение, что все, о чем я сообщаю, действительно выполнено, слышу равнодушное:
— Все так говорят…
Душа у меня болела при мысли, что моя смена, сделав в три раза больше, получит в два раза меньше.
— Поверь, Антоновна, — говорят ребята моей смены, — надо приписывать вдвойне! А то мы всегда в дураках!
Но я не могу. Я не могу лгать!
Потогонная система
В шахте как нигде необходим истинный коллектив — взаимная выручка. И как раз с этим у нас обстояло хуже всего. Наоборот, все было направлено на то, чтобы сеять рознь, подхлестывать всех угрозой голода.
Для большего успеха потогонной системы нам оплачивают лишь взорванный (отпаленный) забой: отскрейперовать уголь из забоя, закрепить и забурить — в счет не идет. Не отпалил забоя — все равно что всю смену не работал. Значит, горному мастеру — выговор, а всем рабочим — голод. Сколько было несправедливых, нелепых, даже преступных правил! Например: надо не только зачистить, закрепить и забурить забой, но и выгрузить уголь со штрека в бункер — так, чтобы можно было идти по штреку во весь рост. Иначе взрывник палить не будет.
Сколько мучения, сколько лишений, сколько досады причиняет взрывник горному мастеру, а через него — всей смене!
А все из-за правил техники безопасности.
Как так? Забота о безопасности — ведь это замечательно. Да, но если бы речь действительно шла о ней… На самом же деле «безопасность» такого рода лишь снимает ответственность с начальства, превращается в пустую формальность, но дает в руки взрывника мощное оружие — шантаж. Положение горного мастера безвыходно: если он выполняет все требования взрывника, тогда тот не станет требовать соблюдения всех требований техники безопасности. Если же мастер чем-либо не угодит взрывнику, например, задержит его до конца смены и не отпустит домой пораньше, то взрывник начинает «выкобениваться» — требовать выполнения этих невыполнимых «Единых правил».
