Склад = The Warehouse - [37]

Ожидая, она занялась часами. Полистала экраны вверх-вниз, вправо-влево. Нашла экран, на который выводились ее физиологические показатели. Оказалось, что за день она сделала шестнадцать тысяч шагов, то есть прошла примерно восемь миль. Цинния пожалела, что не заказала молочный коктейль.

Прошло меньше семи минут, и полная женщина-латиноамериканка в зеленой рубашке поло поставила перед ней поднос с едой. Цинния улыбнулась и кивнула. Женщина, не взглянув на нее, повернулась и ушла на кухню.

Цинния взяла бургер в вощеной бумаге. Он был горяч, пожалуй, слишком горяч, но ей очень хотелось есть. Она откусила первый раз и, блаженствуя, закрыла глаза. Давно она не ела говядины – красное мясо не стоило израсходованных на него денег, – но тут оно было еще и хорошо приготовлено: прожаренное, темно-коричневое, с хрустящей корочкой, под расплавленным сыром, поверхность которого была покрыта кратерами. Розоватый соус с уксусом подчеркивал вкус мяса и жира. Съев половину, она через планшет заказала еще порцию, а также молочный коктейль. Все-таки восемь миль.

– Цинния?

Она оторвалась от еды и, пережевывая, посмотрела на стоявшего возле столика человека.

Пентюх из автобуса.

Питер? Пабло?

– Пакстон, – сказал он, прижимая ладонь к голубой рубашке поло. – Можно к вам присоединиться? Свободных мест больше нет.

Она пожевала и проглотила. Подумала.

Нет, ей хотелось побыть одной.

Но эта рубашка. Красивый оттенок голубого. Это могло пригодиться.

– Конечно, – сказала она и кивнула в сторону свободного места напротив.

Он улыбнулся, придвинул к себе планшет и выбрал то, что хотел. Поднял часы, но перед тем, как провести ими перед экраном, спросил о бургере:

– Как он, ничего?

– Вкусный.

Он кивнул, провел часами перед экраном и откинулся на спинку стула.

– Так вы, значит, стали красной, – сказал Пакстон.

– Точно.

– И как вам?

– Ноги стерла в кровь.

Он поморщился. Она отправила в рот несколько крупных ломтиков жареной картошки.

– Вы, наверно, рады, – сказала она. – Бывший тюремный охранник. Работа не бей лежачего. В таком месте, как это, редко кого порежут.

– Я хотел получить такую работу, как у вас. Я неспроста ушел из тюрьмы. Не нравилось мне там.

Она засмеялась:

– А выбирать товар на полках вам, значит, нравится.

– Нет, просто… для меня это временная работа.

– Ну, выпьем за это, – сказала она, подняла бутылку воды и отпила из горлышка.

К столику снова подошла женщина в зеленом, на этот раз с двумя подносами. Один она поставила перед Циннией, другой перед Пакстоном. Он заказал два бургера, две порции жареной картошки и коктейль.

Пакстон взял бургер, откусил и вытаращил глаза.

– Господи, – сказал он.

– Знаю, – сказала Цинния. – Вкусно?

– Последний раз ел говядину на день рождения, – сказал он. – В ресторане. Вырезку. Стоила, как рука и нога вместе.

– Вот что бывает, когда владеешь животноводческим хозяйством и можешь обходиться без посредников, – сказала она. – Работа здесь, пожалуй, имеет свои преимущества.

Он кивнул:

– Верно. Преимущества.

Оба замолчали. Цинния снова принялась за еду. Пакстон последовал ее примеру. Оба ели, глядя не друг на друга, а на другие столики. Цинния при этом напряженно думала. Работники службы безопасности, вероятно, имеют неограниченный доступ. С помощью приемов социальной инженерии она из него веревки вить сможет. Он имеет член и не гомосексуалист.

Пакстон закончил еду, вытер рот салфеткой, посмотрел на Циннию и сказал:

– Не хотел бы показаться навязчивым, но я тут никого не знаю. Может, выпьете со мной?

– Конечно, – сказала Цинния.

3 Льготный период

Гибсон

Когда дело идет к концу, начинаешь задумываться о наследии. Это важное слово.

Наследие.

Оно означает, что после твоей смерти люди будут думать о тебе, а ведь это здорово, верно? По-моему, мы все такого желаем.

И, забавная штука, вы никак не можете это контролировать. Можете приложить все усилия, чтобы построить обращение к потомкам. Историю о том, кто вы такой и что сделали. Но в конце концов история сама рассудит. И ей неважно, что я тут написал. Это может быть одним из факторов, но вовсе не решающим в том, каким увидят меня люди.

Я хочу, чтобы меня видели хорошим. Никто не хочет казаться злодеем. Посмотрите на бедного Христофора Колумба. Человек открыл Америку, но после этого нашлись умники, которые решили, что им не нравится, как он открыл Америку. Говорят, что он со своей командой привез сюда болезни, которые выкосили местное население. Но откуда он мог это знать? Отправляясь в путь, он не знал, что люди Нового Света не смогут противостоять болезням вроде оспы и кори.

Чертовски печальная история. Всегда плохо, когда люди умирают, и особенно когда умирают от таких болезней. Но Колумб не мог губить людей сознательно, и, по-моему, это следует принять во внимание. О Колумбе много чего говорят, много ведется разговоров о том, что и кому он сделал, но мы должны сосредоточиться на итогах.

Он открыл Америку. Не то чтобы она была закрыта. Но он изменил наши представления о мире.

Иногда это означает принятие непопулярных решений, а некоторые этого не понимают. Вот почему несколько лет назад дошло до того, что люди разбивали вдребезги любую статую Колумба, какую только могли найти. Кончилось дело массовой демонстрацией в городе Колумбус (штат Огайо), и мне нет нужды говорить вам, к чему это привело. Думаю, фотографии, сделанные во время этой демонстрации, до сих пор стоят у всех перед глазами.