Скитники - [9]
Первая зимовка на новом месте протекала тяжко. Хлеба не хватило даже на просфоры. Маловато заготовили и сена для скотины: зима оказалась длиннее и студенее, чем предполагали. К весне люди стали страдать и от нехватки соли. Слава Богу, хоть дров было с избытком.
После крещенских морозов не выпадало и пары дней без пурги. Двери в домах пришлось перевесить с тем, чтобы они отворялись внутрь избы. Не то за ночь так наметало, что их заваливало почти до самого верха. Во время метелей ветер гнал снег с гор, заметая сугробами все, что еще возвышалось над белым покровом. Скитники, попервости пытавшиеся днем прокапывать между домами траншеи, со временем бросили это бессмысленное занятие и стали ходить за дровами и к сараю покормить коров и лошадей чуть ли не по крышам.
Спасла поселенцев охота. На лосей и зайцев в основном. Свежатина с лихвой покрывала нехватку других продуктов. Так, благодаря терпеливости, усердному труду и приобретенному в пути опыту, студеную снежную пору пережили все же без потерь.
Весна! Ее живительный натиск разбудил ручьи. Оттаявшая земля источала густой дух прелых листьев. На ветвях набухали смолистые почки. Вербы у реки покрылись нежным, желто-серым пухом. Молодая травка, с трудом пробивая сплошную коросту прошлогодней листвы, торчала изумрудной щетиной, особенно яркой среди белых наледей. Над разлившейся речкой и старицах буйствовали на утренней и вечерней зорьках перелетные птицы. Треск крыльев, свистящий шум прилетающих и улетающих стай, плеск воды заполняли на это время воздух. После многомесячной тишины и спячки это было подобно извержению жизненной страсти.
Новоселы радовались, как дети, весне, первой травке и сочным побегам дикого чеснока, желтеньким цветкам мать-и-мачехи, расцветшим на южных склонах распадков, обилию птиц. Еще бы: только что закончился строгий пост, и они все основательно исхудали. К счастью, охотник Игнатий разыскал глухариный ток и наладился промышлять, слетавшихся на любовные утехи, грузных, краснобровых таежных красавцев. Для их поимки он соорудил между кустами невысокие загородки с воротцами и настораживал ловушки. При охоте же на оленей и коз его выручала старая добрая кремневка.
За лето внутри скитской ограды вырасло еще с десяток крепко рубленных изб, с широкими крылечками под навесом. В каждой избе три окна на лицо и по одному сбоку. Лицевые окна и карнизы убраны резными узорами. Их рисунок ни на одной избе не повторялся. Наученные горьким опытом прошедшей снежной зимы, поселенцы соорудили между всеми постройками крепкие крытые переходы.
Сами дома покоились на высоких подклетях. Неподалеку летники, амбары. У крайних изб торчали смотровые вышки. Посреди поселения красовалась часовня с иконостасом внутри и деревянным “билом”, подвешенным над крыльцом: для призыва на службу или сход. На задах устроили огородные грядки под капусту, лук да репу с редькой.
Приверженцы старых порядков обрели, наконец, желанное убежище.
За частоколом, опоясывавшим скит, еще с весны начали валить деревья, корчевали, вырубали толстые ползучие корни: очищали под пашню первые лоскуты “поля”. Потом каждый год его всем миром расширяли, защищая от набегов диких зверей лесными засеками.
Самый возвышенный увал сразу отделили от пашни. На нем содержались в загоне, под охраной собак, лошади и коровы. Возле дома Маркела под приглядом петуха рылись в земле три курицы.
Как только сходил снег и прогревалась земля, начиналась полевая страда. Трудились в эту пору все. Бабы на огородах сажали овощи. Мужики на отвоеванных у тайги делянах пахали, разваливая сохой бурые, темные от влаги комья густо пахнущей земли, потом боронили и приступали к севу. Тут уж и подрастающей детворе приходилось потрудиться - бегать по пашне и гонять грачей, чтобы те не успели склевать зерна ржи, ячменя и проса до того как борона не прикроет их землей. Засеяв, снова боронили, заваливая семена. Одну деляну оставляли под драгоценную картошку. Удавалась она здесь на славу.
Из-за малости пашни, в первые годы в ржаную муку для выпечки хлеба добавляли размолотые в ступе корневища высушенной белой кувшинки. Питались же в основном похлебкой из мяса, ячневой кашей, да ягодами с орехами.
Трудно давался хлеб в этих краях. Одна только корчевка сколько сил отнимала! Но как благостно было видеть среди хвойной чащобы небольшую, колышущуюся волнами золотой ржи деляну - летом или сложенные крестцами снопы - осенью. Все это живо напоминало родные края. Уже в первую жатву новопоселенцы были необычайно удивлены: хлеба здесь не только вызревали, но и давали завидный, гораздо лучший, чем на Ветлуге, урожай.
Боголюбивые скитники строго соблюдали посты, учили и воспитывали детей в беспрекословном послушании, без своенравия, смиренной любви ко всему живому. Свободное от молитв время без устали трудились: кроме заготовки съестных припасов занимались тем, что ладили домашнюю утварь, выделывали кожи, кроили и шили из них одежды, занимались рукоделием, кололи дрова, ремонтировали или достраивали скит.
В пору редких посещений уездного городка, отстоявшего от них на две сотни верст, они с грустью отмечали там пьянство, слышали речь, обильно испоганенную словами постыдными. Все увиденное еще больше укрепляло их веру в то, что обособленность разумна, а соблюдаемое ими вероисповедание единственно праведное.
Роман «Золото Алдана» состоит из двух книг: «Скитники» и «Золото Алдана». В первой читатель знакомится с историей жизни староверческой общины, зародившейся в Ветлужских лесах в середине 19 века, одолевшей трудный путь через Сибирь и обосновавшейся в Забайкальском крае, оттесненной затем в глушь Алданского нагорья и там хоронящейся по сию пору. В книге «Золото Алдана» повествуется о драматических событиях в жизни общины в период с 1935 по 1955 гг., когда ее судьба тесно переплелась с судьбой белогвардейской колонии, образованной уцелевшими участниками Якутского похода дружины генерала Пепеляева.
Новый роман известного сибирского писателя Камиля Зиганшина завершает трилогию, начатую романами «Скитники» и «Золото Алдана». Наступает вторая половина ХХ века. Главный герой истории решает исполнить свою заветную детскую мечту и отправляется через всю Сибирь к Ледовитому океану. Попадая в сложные ситуации, он находит друзей среди эвенков, якутов, потомков русских землепроходцев, юкагиров, чукчей и благодаря их помощи достигает не только океана, но и Чукотского Носа. Камиль Зиганшин — писатель, путешественник, лауреат премии Президента в области литературы и искусства, Большой литературной премии России, литературной премии им.
Повесть о необыкновенных и удивительных приключениях в дальневосточной тайге. Автор повести и удэгеец Лукса — охотники-промысловики, заготавливающие шкурки соболя, проведут четыре осенне-зимних месяца в тайге, у ключа Буге — левого притока реки Хор у отрогов хребта Сихотэ-Алинь.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Роман известной японской писательницы Савако Ариёси (1931–1984) основан на реальных событиях: в 1805 году Сэйсю Ханаока (1760–1835) впервые в мире провел операцию под общим наркозом. Открытию обезболивающего снадобья предшествовали десятилетия научных изысканий, в экспериментах участвовали мать и жена лекаря.У Каэ и Оцуги много общего: обе родились в знатных самурайских семьях, обе вышли замуж за простых деревенских лекарей, обе знают, что такое чувство долга, и готовы посвятить себя служению медицине.
Книга британского писателя и журналиста Р. Уэста знакомит читателя с малоизвестными страницами жизни Иосипа Броз Тито, чья судьба оказалась неразрывно связана с исторической судьбой Югославии и населяющих ее народов. На основе нового фактического материала рассказывается о драматических событиях 1941-1945 годов, конфликте югославского лидера со Сталиным, развитии страны в послевоенные годы и назревании кризиса, вылившегося в кровавую междоусобицу 90-х годов.
Книга Генриха Эрлиха «Царь Борис, прозваньем Годунов» — литературное расследование из цикла «Хроники грозных царей и смутных времен», написанное по материалам «новой хронологии» А.Т.Фоменко.Крупнейшим деятелем русской истории последней четверти XVI — начала XVII века был, несомненно, Борис Годунов, личность которого по сей день вызывает яростные споры историков и вдохновляет писателей и поэтов. Кем он был? Безвестным телохранителем царя Ивана Грозного, выдвинувшимся на высшие посты в государстве? Хитрым интриганом? Великим честолюбцем, стремящимся к царскому венцу? Хладнокровным убийцей, убирающим всех соперников на пути к трону? Или великим государственным деятелем, поднявшим Россию на невиданную высоту? Человеком, по праву и по закону занявшим царский престол? И что послужило причиной ужасной катастрофы, постигшей и самого царя Бориса, и Россию в последние годы его правления? Да и был ли вообще такой человек, Борис Годунов, или стараниями романовских историков он, подобно Ивану Грозному, «склеен» из нескольких реальных исторических персонажей?На эти и на многие другие вопросы читатель найдет ответы в предлагаемой книге.
Александр Филонов о книге Джона Джея Робинсона «Темницы, Огонь и Мечи».Я всегда считал, что религии подобны людям: пока мы молоды, мы категоричны в своих суждениях, дерзки и готовы драться за них. И только с возрастом приходит умение понимать других и даже высшая форма дерзости – способность увидеть и признать собственные ошибки. Восточные религии, рассуждал я, веротерпимы и миролюбивы, в иудаизме – религии Ветхого Завета – молитва за мир занимает чуть ли не центральное место. И даже христианство – религия Нового Завета – уже пережило двадцать веков и набралось терпимости, но пока было помоложе – шли бесчисленные войны за веру, насильственное обращение язычников (вспомните хотя бы крещение Руси, когда киевлян загоняли в Днепр, чтобы народ принял крещение водой)… Поэтому, думал я, мусульманская религия, как самая молодая, столь воинственна и нетерпима к инакомыслию.
Как детский писатель искоренял преступность, что делать с неверными жёнами, как разогнать толпу, изнурённую сенсорным голодом и многое другое.