Скитальцы Гора - [2]

— От имени его нанимателя? — поинтересовался я её мнением.

— Несомненно, Господин, — ответила она.

— Ты можешь снова встать на колени, — разрешил я.

Женщина выпрямилась и замерла на коленях, откинувшись на пятки и широко разведя ноги, прижав ладони к бёдрам. Причём, хотя я умышленно и не уточнил положение, которое она должна принять, она приняла одну из наиболее распространенных поз для женщины-рабыни — позу рабыни для удовольствий. Это был своего рода тест, и надо признать, она его прошла. У меня не нашлось повода наградить её оплеухой.

Со стороны берега Воска доносился плеск волн могучей реки.

— Несмотря на то, что мы все шестеро, включая меня саму, как Вы, наверное, помните, были свободными женщинами, нас, к нашему возмущению, собирались приковать к фургону маркитанта вести цепью за шеи и вести голыми в караване, как простых рабынь.

— Ты осмелилась возразить? — спросил я.

— Не только я, но и Клио, возможно, Вы её помните, — ответила она.

— И чем же это для вас закончилось? — поинтересовался я, усмехнувшись, поскольку, уже знал ответ.

— Нас выпороли, — обиженно сообщила мне женщина. — Причём это сделала ужасная женщина, которую звали Лиадной и которую поставили над нами первой девкой. И это притом, что мы были свободны и она простой рабыней!

Лиадну я помнил. Прекрасная девушка! Найдя её во время грозы под фургоном её владельца, завёрнутой в брезент и дрожащей от страха и холода, я, не удержавшись, попользовался ей. Но я заплатил владельцу рабыни за её использование, оставив монету во рту девушки. У меня не было сомнений в том, что она станет превосходной старшей рабыней, способной доходчиво преподать её свободным сёстрам некоторое понимание их женственности, а потому поручил Эфиальту наутро приобрести и её.

— После этого ни у кого из нас даже мысли не возникало о непослушании, — добавила женщина.

Точно так же я не сомневался, что Лиадна будет держать этих высокомерных, испорченных свободных женщин под великолепной дисциплиной. И, конечно, эта моя уверенность была полностью подтверждена, когда позднее в я увидел их в косианском лагере близ Форпоста Ара выстроенных с завязанными глазами в шеренгу на коленях, голых и скованных цепью за шеи.

— В конце концов, мы оказались в лагере войск Коса под стенами Форпоста Ара, — продолжила бывшая Леди Темиона. — Там нас держали голыми и скованными между собой за шеи и под постоянной угрозой плети, а однажды утром нам всем завязали глаза и кому-то показали.

Я не хотел, чтобы они знали или, по крайней мере, знали наверняка, что именно я был тем, кто выкупил их, тем более что это было сделано не столько ради удовольствия или тщеславия, сколько ради моих собственных целей. Впрочем, в подобном поведении не было ничего необычного. Похитители далеко не всегда сразу ставят пленниц в известность относительно своей личности. Зачастую бывает забавно держать женщин в неведении относительно того в чьей власти они оказались. Пусть они помучаются от неопределённости. Пусть в их испуганных мозгах бешено помечутся самые дикие мысли. В конце концов, сочтя, что прошло достаточно времени, похититель показывает себя своим жертвам, возможно подтверждая при этом самые худшие их ожидания.

— На следующее утро, проснувшись, мы обнаружили, что Елена и Клио пропали, — сообщила мне рабыня, — зато появилась новая девушка, стройная и очень красивая, и так же как все мы в том караване, за исключением Лиадны, свободная.

— Как её звали? — осведомился я.

— Феба, — ответила бывшая Леди Темиона.

— Расскажи мне о ней, — потребовал я.

— О, эта девушка носила свой ошейник и цепи с любовью, красивее и лучше любой из нас, — вздохнула она. — Феба повиновалась Лиадне первой, немедленно, спонтанно, интуитивно, естественно, с робостью и совершенством. Мне казалось, что она подсознательно понимала законность власти старшей рабыни над собой, и правильность своего ей подчинения. Думаю, мне редко приходилось встречать женщину, которая едва оказавшись в плену, уже была настолько готова для истин ошейника, и это притом, что она, как и все мы, за исключением Лиадны, всё ещё юридически оставалась свободной.

— Ну, возможно, она, за долгие годы, уже прояснила для себя эти вопросы, лёжа на мокрых от пота и слёз простынях её собственной кровати, — заметил я, усмехнувшись.

— Так же как это сделала и любая из нас, — смущённо улыбнулась рабыня, потупив взгляд.

— Ты красива, — прокомментировал я, окинув оценивающим взглядом черты её лица и линии фигуры, подсвеченные мерцающим светом соседнего костра.

— Спасибо, Господин, — прошептала она, зардевшись от удовольствия.

— Как, по-твоему, та новая девушка была горда? — спросил я.

— Думаю да, но только в отношении таких понятий, как её способность к любви, и её рабство, — ответила женщина.

— Но Ты же сказала, что она была свободной, — напомнил я ей.

— Я имела в виду её внутреннюю рабскую сущность, — улыбнулась она.

— То есть, получается, что она не была гордячкой, в нормальном смысле этого слова? — уточнил я.

— Во всяком случае, не в том смысле, который является типичными для тщеславной свободной женщины, — пожала плечами рабыня.