– дикого финского племени, которое по сей день населяет эти края, и они, сражаясь подобно татарам и казакам, весьма досаждали и изнуряли русский лагерь; и Василий дожидался только нового запаса провизии, который должны были доставить на сотне кораблей по Волге из Нижнего Новгорода, чтобы укрепить свои издерганные и голодающие войска и смело пойти в наступление. Но после нескольких недель ожидания корабли так и не прибыли, и Василий в конце концов послал отряд в пятьсот конников прочесать местность в поисках провизии и разузнать хоть что-то о его кораблях. Из них вернулось всего девять человек с известием, что капитан флотилии Иван Палецкий потерял большую часть своих судов и явился лишь с немногими и что их отряд подвергся нападению черемисских лучников, которые и убили всех, кроме девяти добравшихся до лагеря. Через несколько дней объявился и сам Палецкий и подтвердил правдивость их сведений, заявив, что черемисы захватили девяносто его кораблей в бою, когда весь берег был окутан густым туманом, под покровом которого ему с остальными удалось скрыться; и русские, доведенные до отчаяния, не имея ни пропитания, ни пороха, сразу же приступили к осаде, но были вынуждены снять ее после нескольких безуспешных попыток пробиться за ворота и, понеся тяжелые потери, заключили перемирие и устало отправились в обратный путь в Москву. Несколько татарских послов явились с ними в столицу, чтобы обсудить условия постоянного мира; но прошло несколько лет, прежде чем они сумели прийти к полюбовному соглашению, и в конце концов переговоры завершились, когда Казань освободилась от обязательства выплачивать дань. Василий хотел перенести ежегодную ярмарку с Купеческого острова, где она проходила уже несколько столетий, в Нижний Новгород и ввел суровое наказание на русских купцов, которые посмеют торговать с Гостиновозером; поскольку Россия была главным поставщиком соли для казанцев, он надеялся, лишив их этого товара, заставить их подчиниться; но запрет в конечном итоге пагубно повлиял на торговлю России с Востоком. После восшествия на престол императора Карла V царь отправил в Вену посла – князя Ивана Ярославского с поздравлениями, и тот получил много подарков от немецкого двора, которые он все до единого должен был, по русскому обычаю, передать Василию по возвращении в Москву. Кроме того, царь вел переписку с папой Климентом VII, который прислал в Москву посла капитана Павла, желая в очередной раз, хотя и безуспешно, попытаться объединить схизматиков греков и русских с латинской и западной церковью; но Василий, хотя в конце концов и отказался выполнить его желание, отправил в Рим посланника, князя Димитрия, чтобы понаблюдать за службами и обрядами римлян и наладить регулярное дипломатическое сношение с понтификом
[271]. С Польшей было заключено пятилетнее перемирие, хотя Сигизмуд все же потребовал возвращения Смоленска, но царь твердо отказал ему; однако в его пятьдесят первый день рождения, 25 августа 1530 года, Василий в конце концов был осчастливлен рождением первенца, давно и горячо желаемого сына, и по такому случаю освободил многих узников государства и среди них польских пленных, томившихся в московских подземельях с самого конца последней литовской войны. Младенец, который в последующие десятилетия приобрел столь пугающую славу под именем царя Ивана IV, прозванного Грозным, одного из самых жестоких и выдающихся монархов в мировой истории, был с великой пышностью крещен в Троицком монастыре; его восприемниками были трое иноков, среди них святой Даниил Переславский, и его отец поместил его на гробницу святого мученика, молясь о том, чтобы святой, чей прах заключен в ней, направлял и охранял дитя в его будущей жизни, но народ вспомнил о проклятии Соломонии и считал, что оно падет на сына ее мужа.
Однако правление самого Василия уже близилось к концу – 3 декабря 1533 года, на пятьдесят пятом году жизни и двадцать восьмом – правления, он умер. На смертном одре, где встретил своего последнего врага с твердостью и решимостью, достойными более благочестивой жизни, он распорядился о всех необходимых мерах для совета опекунов царства, в число которых, по его приказу, должны были войти князья Шуйские и Бельский, Василий Глинский, брат его жены, сама царица Елена и ее дядя Михаил Глинский, которые также должны были стать опекунами Ивана и Юрия, его малолетних сыновей, поскольку он знал, что Юрий и Андрей, его единственные оставшиеся в живых братья, уже собирают сторонников в государстве, чтобы самим взойти на престол; отдав все эти указания, он пожелал, по старинному обычаю предков, принять святой монашеский постриг. Бояре, стоявшие вокруг него, желая уменьшить власть и влияние церкви, советовали ему отойти в покое и не утомлять себя этим обрядом, который его собственный отец и другие предшественники сочли ненужным, но митрополит, громко возвысив голос, воскликнул: «Никто не отнимет у меня души его. Добр сосуд сребряный, но лучше позлащенный!» – и постриг Василия в монахи, как он того желал.
Наружность царь имел благородную, был высок и красив и величествен станом, хотя и не обладал огромным ростом и физической силой отца. Не отличаясь мрачной суровостью и жестокостью Ивана, он был со всеми вежлив и любезен; так что, даже будучи вероломным, лживым и неверным, он был гораздо более любим своими подданными, и его тело перенесли в царский склеп в Архангельском соборе под слезы и жалобы народа.
