Скифия глазами эллинов - [80]

Классический пример такой стелы — памятник афинянки Гегесо (рис. 14), выполненный мастером школы Фидия в конце V в. Молодая женщина в длинном тонком хитоне и накинутом на плечи небольшом плаще сидит на стуле. Стоящая перед ней юная рабыня (а может быть, дочь?) протягивает шкатулку с украшениями, и Гегесо вынимает из нее ожерелье (оно теперь стерлось, так как было нарисовано красками).

Рис. 14. Стела Гегесо. Мастер школы Фидия, конец V в. Национальный музей. Афины

Несколько таких памятников найдено при раскопках Ольвии и Боспора. Греческие мастера изваяли на них своих соотечественников, живших в Скифии. Конечно, скульпторы не знали их при жизни, так что о портретном сходстве на этих стелах не может быть и речи. При заказе сообщали имя и даты жизни и выражали пожелание сделать по какому-то известному образцу.

Существовало несколько традиционных композиций надгробного памятника. Однако из-под резца художника всегда выходило оригинальное, не похожее на другие, произведение. Родственники, приходя на могилу, видели своих близких, изображенных прекрасными, гармоничными людьми; на их лицах отражались спокойствие и светлая грусть. Все это было для греков важнее реального сходства с погребенным; недостатки, физические и моральные, уходили со смертью, и оставалось светлое воспоминание.

Большинство стел, стоявших на некрополях Северного Причерноморья, найдены в обломках. Их прежний вид реконструируется по аналогиям с мало пострадавшими памятниками из Греции. Таковы, например, фрагменты двух мраморных женских надгробий из Ольвии. Несмотря на то что у них отсутствуют головы и руки и недостает многих других деталей, ученые различили работу выдающихся аттических скульпторов.

Композиция ольвийского рельефа V в. такая же, как на стеле Гегесо, и автор этого памятника также принадлежал к кругу Фидия. На другой стеле IV в. стоящая женщина помещена за креслом сидящей. Здесь сохранились тщательно исполненные второстепенные детали: крылатый грифон, поддерживающий подлокотник кресла, на котором сидит та, в чью память поставлено надгробие. Длинный тонкий хитон с плавным подбором складок на груди облегает фигуру женщины в расцвете красоты, а край небольшого плаща, свисающего с руки, образует живописную драпировку.

Древнейшая более или менее хорошо сохранившаяся в Северном Причерноморье аттическая стела сделана в середине V в. в память о молодом человеке из Пантикапея. На уцелевшем фрагменте высечен печально склонивший голову юноша с короткими кудрявыми волосами.[401]

В античности, как, впрочем, и теперь, надгробные памятники давно умерших людей уносили с некрополя для использования в других целях. На гладкой стороне упомянутой ольвийской стелы IV в. в римское время высекли посвятительную надпись Аполлону. Одно боспорское надгробие классического периода, положенное рельефом вниз, стало ступенью или камнем вымостки двора на усадьбе римского времени, находившейся на Таманском полуострове. Находка памятника в 1985 г. произвела подлинную сенсацию, так как в Северном Причерноморье еще не находили столь хорошо сохранившего произведения аттического скульптора.[402] Этот рельеф стал одним из лучших образцов античной скульптуры в Музее изобразительных искусств имени Пушкина.

Надгробие представляет крупный мраморный блок высотой около двух метров и весом более шестисот килограммов. Стела утеряла лишь заключавшую его раму из пилястр и фронтона, поэтому утрачена надпись с именем погребенного.

Рис. 15. Надгробная стела IV в. с Таманского полуострова. Музей Изобразительных искусств им. Пушкина. Москва

На рельефе представлены два воина в коринфских шлемах (рис. 15). Безбородый юноша внимает старшему, изображенному в полном вооружении гоплита (тяжеловооруженного воина): в руках у него копье и щит, на голове шлем, голени защищены поножами. У младшего — только шлем и копье. Оба одеты в подпоясанные на талии короткие хитоны, доходящие до колен, через плечи перекинуты плащи. Скульптор явно работал с натуры и передал редко встречающиеся детали. Из-под шлема старшего воина виден край войлочного колпака, предохранявшего голову от трения металла. А младший воин, чтобы не заботиться о соскальзывающем с плеч плаще, подпоясал его поясом от хитона. Обычно же плащ изображали накинутыми на плечи, как на старшем воине, а войлочный колпак не выглядывал из-под шлема, как на младшем воине. Эти мелкие бытовые детали придают особую живость рельефу, изображающему спокойную беседу двух людей.

В 347—346 гг. афиняне распорядились высечь на мраморе декрет в честь Спартока, Перисада и Аполлония — сыновей царя Левкона, и увенчали стелу скульптурным портретом знатных бос-порян. К сожалению, лица их утрачены, но фигуры сохранились хорошо.[403] Двое старших братьев-соправителей сидят, а младший стоит рядом. Все они в греческих гиматиях, надетых на голое тело. Жаль, что время не пощадило их лица; ведь художник видел сыновей Левкона, когда «за благорасположение к афинскому народу», как сказано в декрете, их наградили золотыми венками во время празднования Великих Панафиней.

Декрет найден в афинской гавани Пирее, где все граждане могли прочесть, что боспорские правители обязуются «заботиться о высылке хлеба, как заботился их отец». Глядя на рельеф, афиняне видели, что правители государства на северном краю ойкумены внешне такие же греки, как и они. В настоящее время этот рельеф хранится в Национальном музее в Афинах.