Скелеты в шкафу. Драматичная эволюция человека - [8]
В 1814 году, всего через пять лет после публикации великого труда Ламарка, итальянский геолог Джованни Батиста Брокки опубликовал двухтомную магистерскую монографию о горных породах и окаменелостях Апеннинского хребта в Тоскане. Как и Ламарк, Брокки пытался проследить родословную найденных им окаменелых существ по более ранним геологическим слоям. Но, несмотря на то что он также заметил наличие среди них изменений, его выводы были иными. Брокки наблюдал не постепенные изменения, а рождение, жизнь и смерть относительно стабильных видовых групп, которые появлялись в породе, обнаруживались в ней некоторое время, а затем исчезали. Как и отдельные живые существа, они давали жизнь потомкам — новым видам. Брокки заключил, что виды не были полностью независимы друг от друга, как предполагал Ламарк. Наоборот, один вид мог происходить от другого! Вскоре после этого Брокки полностью переключился на геологию, и поэтому редкий эволюционный биолог сегодня вспомнит его имя. Тем не менее мой коллега Нильс Элдридж убедительно доказывает, что идеи Брокки оказали большое влияние на юного Чарльза Дарвина, о котором мы и поговорим ниже.
Уоллес и Дарвин
Самый влиятельный биолог в истории Чарльз Роберт Дарвин родился в 1809 году (в один год с публикацией ламарковской «Философии зоологии»). Представления об изменчивости живой природы в то время витали в воздухе, и не только во Франции, но и в его родной Британии. Еще в конце XVIII века прадед Чарльза Эразм Дарвин рассуждал в своих трудах о многообразии всего живого, которым позже будет восхищаться его внук. Отголосок этих рас-суждений можно найти в лирическом медицинском трактате «Зоономия», который Эразм Дарвин опубликовал в 1794 году: «Насколько дерзким было бы предположение о том, что долгое время тому назад, в самом начале существования Земли, вероятно, за миллионы веков до начала человеческой истории... все теплокровные существа вышли из одного живого волокна... обладавшего жизненной силой, способностью приращивать новые элементы и развивать новые свойства... постоянно улучшать себя своим внутренним трудом и передавать эти улучшения своим потомкам из поколения в поколение».
Как бы пророчески ни звучали эти строки, прадед Дарвина был далеко не первым человеком, которого определенные природные закономерности натолкнули на подобные мысли. По словам физика и историка науки Джима Аль-Халили, почти за тысячу лет до Эразма, в IX веке, арабский ученый Усман аль-Джахиз высказывал идеи, крайне похожие на те, которые в будущем разовьет Дарвин-внук: «Животные борются за свое выживание — за ресурсы, за жизнь и размножение. Факторы среды заставляют живые организмы развивать в себе новые свойства, чтобы обеспечить свое выживание. Так старые виды трансформируются в новые Те животные, которым удается выжить, передают полезные характеристики своим потомкам». Эта идея кажется неправдоподобно точной, однако доказывает, что живая природа действительно четко структурирована, и эта структура может быть понятна свободным от предрассудков мыслителям. Тем не менее в консервативном монархическом государстве, напуганном жестокими событиями по ту сторону Ла-Манша, подобные мысли требовалось выражать по меньшей мере с осторожностью.
В 1825 году Дарвина отправили изучать медицину в престижный, но далекий Университет Эдинбурга. Юный Чарльз ненавидел мрачное и кровавое ремесло хирурга, но наслаждался интеллектуальной энергией «шотландского Просвещения», которое сделало Эдинбург центром свободной научной и философской мысли. В то же время у него появляется интерес к естественной истории. Особенно сильное влияние на Дарвина оказали труды двух ученых, которые осторожно, но открыто высказывались в поддержку идей Ламарка, — анатома Роберта Гранта и геолога Роберта Джеймсона. Нильс Элдридж полагает, что Джеймсон был автором нескольких анонимных статей о «трансмутации» видов, опубликованных в Эдинбурге как раз в то время, когда там учился Дарвин. Вполне вероятно, что молодой Чарльз мог их читать. Скорее всего, он также видел короткий хвалебный некролог Брокки, напечатанный в том же журнале в 1826 году.
Несмотря на привлекательность интеллектуальной среды Эдинбурга, Дарвину недоставало смелости, чтобы заниматься хирургией в век кровавых операций без анестезии. К 1828 году он обучился таксидермии у освобожденного раба Джона Эдмонстоуна и перевелся в кембриджский Крайст-колледж, социальная и научная атмосфера которого казалась ему более приемлемой. Очевидно, что Эдинбург преподал ему важный урок — умение ставить под сомнение общепринятые истины. История обучения Дарвина в Кембридже хорошо известна. Он начал коллекционировать жуков, которые даже в умеренном английском климате встречаются в огромном количестве видов. Дарвин регулярно общался со знаменитыми философами науки Уильямом Уэвеллом и Джоном Гершелем. Вместе с геологом Адамом Седжвиком он отправился в долгое путешествие для исследования скал в Уэльсе. Кроме того, Дарвин проводил долгие часы над гербарием вместе с ботаником Джоном Стивенсом Генслоу. Ни один блестящий молодой натуралист того времени не получал лучшей подготовки в области естественной истории. С другой стороны, в начале XIX века все преподаватели Кембриджа были обязаны иметь духовный сан в англиканской церкви. Каждый, с кем так или иначе пересекался Дарвин, был религиозен, по крайней мере на словах. По этой причине вряд ли в академических кругах университета много говорили об изменчивости видов, хотя Элдридж и указывает на то, что в блестящем труде Гершеля «Предварительное рассуждение к изучению натуральной философии», выпущенном в 1830 году, содержались некоторые взгляды на историю живого мира, с ними Дарвин мог познакомиться в Эдинбурге.
Послевоенные годы знаменуются решительным наступлением нашего морского рыболовства на открытые, ранее не охваченные промыслом районы Мирового океана. Одним из таких районов стала тропическая Атлантика, прилегающая к берегам Северо-западной Африки, где советские рыбаки в 1958 году впервые подняли свои вымпелы и с успехом приступили к новому для них промыслу замечательной деликатесной рыбы сардины. Но это было не простым делом и потребовало не только напряженного труда рыбаков, но и больших исследований ученых-специалистов.
Настоящая монография посвящена изучению системы исторического образования и исторической науки в рамках сибирского научно-образовательного комплекса второй половины 1920-х – первой половины 1950-х гг. Период сталинизма в истории нашей страны характеризуется определенной дихотомией. С одной стороны, это время диктатуры коммунистической партии во всех сферах жизни советского общества, политических репрессий и идеологических кампаний. С другой стороны, именно в эти годы были заложены базовые институциональные основы развития исторического образования, исторической науки, принципов взаимоотношения исторического сообщества с государством, которые определили это развитие на десятилетия вперед, в том числе сохранившись во многих чертах и до сегодняшнего времени.
Монография посвящена проблеме самоидентификации русской интеллигенции, рассмотренной в историко-философском и историко-культурном срезах. Логически текст состоит из двух частей. В первой рассмотрено становление интеллигенции, начиная с XVIII века и по сегодняшний день, дана проблематизация важнейших тем и идей; вторая раскрывает своеобразную интеллектуальную, духовную, жизненную оппозицию Ф. М. Достоевского и Л. Н. Толстого по отношению к истории, статусу и судьбе русской интеллигенции. Оба писателя, будучи людьми диаметрально противоположных мировоззренческих взглядов, оказались “versus” интеллигентских приемов мышления, идеологии, базовых ценностей и моделей поведения.
Монография протоиерея Георгия Митрофанова, известного историка, доктора богословия, кандидата философских наук, заведующего кафедрой церковной истории Санкт-Петербургской духовной академии, написана на основе кандидатской диссертации автора «Творчество Е. Н. Трубецкого как опыт философского обоснования религиозного мировоззрения» (2008) и посвящена творчеству в области религиозной философии выдающегося отечественного мыслителя князя Евгения Николаевича Трубецкого (1863-1920). В монографии показано, что Е.
Эксперты пророчат, что следующие 50 лет будут определяться взаимоотношениями людей и технологий. Грядущие изобретения, несомненно, изменят нашу жизнь, вопрос состоит в том, до какой степени? Чего мы ждем от новых технологий и что хотим получить с их помощью? Как они изменят сферу медиа, экономику, здравоохранение, образование и нашу повседневную жизнь в целом? Ричард Уотсон призывает задуматься о современном обществе и представить, какой мир мы хотим создать в будущем. Он доступно и интересно исследует возможное влияние технологий на все сферы нашей жизни.
Что такое, в сущности, лес, откуда у людей с ним такая тесная связь? Для человека это не просто источник сырья или зеленый фитнес-центр – лес может стать местом духовных исканий, служить исцелению и просвещению. Биолог, эколог и журналист Адриане Лохнер рассматривает лес с культурно-исторической и с научной точек зрения. Вы узнаете, как устроена лесная экосистема, познакомитесь с различными типами леса, характеризующимися по составу видов деревьев и по условиям окружающей среды, а также с видами лесопользования и с некоторыми аспектами охраны лесов. «Когда видишь зеленые вершины холмов, которые волнами катятся до горизонта, вдруг охватывает оптимизм.
Испокон веков люди обращали взоры к звездам и размышляли, почему мы здесь и одни ли мы во Вселенной. Нам свойственно задумываться о том, почему существуют растения и животные, откуда мы пришли, кто были наши предки и что ждет нас впереди. Пусть ответ на главный вопрос жизни, Вселенной и вообще всего не 42, как утверждал когда-то Дуглас Адамс, но он не менее краток и загадочен — митохондрии.Они показывают нам, как возникла жизнь на нашей планете. Они объясняют, почему бактерии так долго царили на ней и почему эволюция, скорее всего, не поднялась выше уровня бактериальной слизи нигде во Вселенной.
«Карло Ровелли – это человек, который сделал физику сексуальной, ученый, которого мы называем следующим Стивеном Хокингом». – The Times Magazine Что есть время и пространство? Откуда берется материя? Что такое реальность? «Главный парадокс науки состоит в том, что, открывая нам твердые и надежные знания о природе, она в то же время стремительно меняет ею же созданные представления о реальности. Эта парадоксальность как нельзя лучше отражена в книге Карло Ровелли, которая посвящена самой острой проблеме современной фундаментальной физики – поискам квантовой теории гравитации. Упоминание этого названия многие слышали в сериале “Теория Большого взрыва”, но узнать, в чем смысл петлевой гравитации, было почти негде.
Жизнь — самый экстраординарный феномен в наблюдаемой Вселенной; но как возникла жизнь? Даже в эпоху клонирования и синтетической биологии остается справедливой замечательная истина: никому еще не удалось создать живое из полностью неживых материалов. Жизнь возникает только от жизни. Выходит, мы до сих пор упускаем какой-то из ее основополагающих компонентов? Подобно книге Ричарда Докинза «Эгоистичный ген», позволившей в новом свете взглянуть на эволюционный процесс, книга «Жизнь на грани» изменяет наши представления о фундаментальных движущих силах этого мира.
Надеемся, что отсутствие формул в книге не отпугнет потенциальных читателей. Шон Кэрролл – физик-теоретик и один из самых известных в мире популяризаторов науки – заставляет нас по-новому взглянуть на физику. Столкновение с главной загадкой квантовой механики полностью поменяет наши представления о пространстве и времени. Большинство физиков не сознают неприятный факт: их любимая наука находится в кризисе с 1927 года. В квантовой механике с самого начала существовали бросающиеся в глаза пробелы, которые просто игнорировались.