Скелет в шкафу - [40]

В тот момент, когда Стас вошел в гостиную и вежливо поздоровался со всеми присутствующими, Зеленевич как раз начал излагать свою версию о кладе гетмана Полуботка.

– То, что эти сокровища как бы не миф, а реальность, как бы уже доказано. Всем известно, что, придя к власти, Павел Полуботок на самом деле затеял опасную игру с царем и его окружением. Узнав об этом, царь Петр приказал как бы заточить гетмана в казематы Трубецкого бастиона. На него было заведено, ну… это… следственное дело. Пожилой гетман не вынес тяжелых условий заключения и, возможно, как бы первичных «допросов с пристрастием». Скончавшись внезапно, Полуботок унес в могилу, типа, тайну своих сокровищ, не успев как бы, на самом деле, поделиться ею даже со своими сыновьями. Я как бы говорил с одним археологом… – С этими словами телеведущий оглянулся и подошел к двери гостиной, проверяя, не подслушивает ли их разговор кто-то из обслуживающего персонала. Топчий выразительно посмотрел на жену, а Зеленевич продолжал: – Часть сокровищ осталась у нас… как бы… – Он понизил голос до шепота. – Есть данные, что Павел Леонтьевич запрятал свой клад, на самом деле, подальше от родного дома, к примеру, в древнем городке Любече, как бы на левом берегу Днепра!

– Ты, Паша, конечно, непревзойденный рассказчик! – ласково смотрел на гостя Топчий. – Вот слушаешь тебя, и прямо сразу хочется бежать, задрав штаны, если не за комсомолом, то на поиски клада Полуботка!

– Да, бедный, бедный Пашенька! Сколько лет мы знакомы, а ты все за кладами гоняешься! Правда, чего греха таить, без этих твоих былин про сокровища наши посиделки были бы намного скучнее, – вторила мужу Марта Васильевна Топчий.

– Я слышала, что есть еще клад Ивана Мазепы, – поддержала разговор Юлия Грачева, владелица ресторана «Фройд».

Пока родители общались с гостями, Стас вышел на кухню, где стоял вкусный бисквитный дух – повариха готовила торт. Кухня была большая, плита с тортом стояла в одном конце, а поднос с чашками – в другом.

Хулиганская мысль пришла Стасу в голову. Он открыл кухонную аптечку, достал мочегонный сбор и насыпал в коробку с цейлонским чаем траву (владелица ресторана, Грачева, пила исключительно цейлонский чай). Повариха орудовала возле духовки, и его экспромт остался незамеченным. После этого он вернулся к столу.

– Мам, я хочу торт! – напомнил он матери.

– И я, и я! – захлопала в ладоши его младшая сестричка.

– Сладкоежки вы мои дорогие! – Марта Васильевна всегда радовалась, когда дети хотели есть. – Оксана, неси уже свой бисквит и чай! Дети проголодались!

Стас с хорошо скрытым злорадством наблюдал, как Юлия пила свой чай и ела бисквит, а ее сосед по столу, Зеленевич, все подливал ей чайку. Юлия была уже не первой молодости, хотя отчаянно боролась с возрастом. В попытках обмануть время Грачева прибегала и к пластическим операциям, к массажу, бассейну, тренажерному залу. Неудивительно, что ей удалось сохранить безупречную фигуру. Особенно хороши были ноги и ягодицы. Юля полагала, что ее успех зависит от того, насколько удачно она сможет продемонстрировать свои великолепные ножки. Представьте себе высоченную платиновую блондинку в облегающем платье, едва прикрывающем ягодицы! Юлии нравилось, когда ее разглядывали мужчины. Но после чая она стала то и дело отлучаться в туалет. Поначалу никто не обращал на это внимания, но в конце концов неугомонный мочевой пузырь Грачевой стал раздражать и гостей, и хозяев. На нее стали коситься, и обеспокоенная рестораторша засобиралась домой.

«Дотерпит она до дома или испортит кожаный салон своего синего BMW?» – мысленно посмеивался Стас.

После отъезда Грачевой его внимание переключилось на телеведущего.

В силу своей профессиональной деятельности Зеленевич был уверен, что он хороший собеседник. Но его речь изобиловала таким количеством слов-паразитов, что, насколько бы гениальной ни была его мысль, заваленная бессмысленными словами, до собеседника она добиралась в лучшем случае частями. Чаще за бесконечными «как бы», «на самом деле» и «типа» терялась содержательная часть его рассказов.

Поэтому Стас нарочно задавал множество наводящих вопросов, заставляя косноязычного Павла обрушивать на слушателей словесную труху. Топчий-младший хорошо знал своих высокомерных родителей. Те могли ради приличия потерпеть какое-то время словесные эскапады Зеленевича, но их терпения надолго не хватало. Топчий-старший, который частенько выступал в роли работодателя Павла, поручая ему озвучивать рекламные ролики своего «Винзавода», наконец не выдержал:

– Знаешь, звезда телешоу! Меня иногда гложет любопытство, как ты свой театральный-то закончил? Ведь без чужого текста ты двух слов связать не можешь. Как вас, таких косноязычных, на телевидение берут?

Лицо Зеленевича покрылось бурыми пятнами. Он действительно не был Цицероном, а перед сильными мира сего и вовсе терялся, и слова-паразиты лезли из него, как тараканы из мусорного бака. Но когда всесильный Топчий говорил неприятные слова ему прямо в лицо… Это было невыносимо! И этот мальчишка Стас специально провоцировал его, это же очевидно! Какое торжество читалось на его подлой физиономии!