Скелет бога - [65]

Президент в печальной задумчивости пощёлкал пальцами.

– Ну сегодня мы хоть кого-нибудь бомбили? – протянул Рэпид Дир.

– Безусловно, сэр. – Секретарь по обороне вежливо откашлялся. – Двести наших самолётов нанесли авиаудары по лагерям подготовки верблюжатников в Алавистане. Видеозапись размещена на Ютьюб. Сброшено четыре тысячи тонн бомб. Согласно брифингу, подготовленному мисс Собаки, в итоге был уничтожен один ослик контрабандистов.

– Я особо подчеркнула на пресс-конференции, что это был пиздец опасный ослик, – добавила Джеми Собаки, одновременно глядясь в зеркало пудреницы и подкрашивая ресницы правого глаза. – На нём располагались командный пункт руководства кочевников, мастерская по производству ятаганов и нелегальная станция для обработки мёда.

– Неужели кто-то в это поверит? – кисло улыбнулся директор ЦРУ.

– А надо, чтобы верили? – удивилась Собаки. – У нас, собственно, прямая инструкция в Госдепе – говори что хочешь, суть не важна. Я вчера вместо доклада о войне в Алавистане третью часть «Звёздных войн» пересказала – и ничего, все сидят, внемлют, записывают. А кто усомнится, я вас спрошу? Неужели русские? Вот уж наплевать. Общеизвестно, что они все отродясь проклятые душители свободы, мерзавцы, твари, гады и слуги тьмы.

С этим мнением собравшиеся единодушно согласились.

– Как у нас дела в Киренаике? – вдруг вспомнил президент. – Демократия процветает?

– Да не очень, сэр, – грустно сказал секретарь Госдепа Берри, отводя взгляд. – Если помните, мы сначала поддержали революционеров против медоносного диктатора…

– Отлично помню, – воодушевился Рэпид Дир. – И ведь хорошо всё вышло?

– Частично, – промямлил госсекретарь. – Они свергли диктатора, а потом стали спорить, кто лучше всех это сделал, и поубивали друг друга. А дальше пришли кочевники, и пираты, и дикие пустынные тушканчики. И там жуткая хрень началась – простите, сэр, я бы про Киренаику забыл. Одни огорчения, честное слово. А так хорошо стартовали…

– Но мы поддерживаем с кем-то связь? – уточнил Быстроногий Олень.

– В данном случае в основном с тушканчиками, – сознался Берри. – Они единственные, кто вылезает к нам навстречу из норок и не пытается взорвать. Остальные кочевники, пираты и революционеры хором объявили Америке священную войну, живьём зажарив нашего бедного посла. Как-то, сэр, вообще неудобно с этой революцией получилось.

– Может, вернём обратно диктатора? – с надеждой спросил президент.

– Да они его ещё раньше посла зажарили, сэр. Чудовищный народ. Дикари-с.

Общество вокруг бассейна сочувственно загрустило.

– Вот интересное кино, – вздохнул Рэпид Дир. – Уже, наверное, в двадцатый раз свергаем диктатора, бомбим всё, камня на камне не оставляем, сотни тысяч противников демократии в гробах, забираем себе честно мёд за труды, дарим свободу и счастье, а потом полный аут и привет начинается. Солдат наших убивают, журналистам головы режут и взрывают то это, то вон то. Ничего не понимаю. Вот что мы неправильно делаем?

– Всё правильно, сэр, – встряла Собаки. – Народ там попросту говно неблагодарное.

Против такой логики никто не возражал.

Справа от президента послышался скрип костылей. С полудетской улыбкой к ним приближался сенатор Джозеф Макклейн, девяностолетний лётчик, сбитый двести четырнадцать раз во время Цинской медовой войны. Полуслепой, полуглухой, с парализованными рукой и ногой, он держался бодро и храбро. Макклейн славился нелюбовью к России и лично к царю-батюшке, ибо все ракеты, выпущенные китайцами по его истребителю, были имперского производства. Стоило России где-то что-то сделать, как Макклейн тут же солидаризировался с пострадавшей стороной. Например, во время конфликта империи с Грузинским царством, известного как Великая Трёхминутная война, он заявил: «Сегодня мы все грузины»; после вторжения русских в Гельсингфорс – «Сегодня мы все финны», а в процессе утилизации санкционных продуктов таможенными службами империи – «Сегодня мы все персики». Приблизившись вплотную к президенту, Макклейн грозно поднял костыль и привычно провозгласил скрипучим старческим голосом:

– Вы забыли про Россию!

– И верно, – спохватился Быстроногий Олень. – Час уже разговариваем, а о России ни единого слова. Как-то нетрадиционно. Совсем не осталось проблем в мире, чтобы на них свалить? У нас разве всё получается? Некстати мы тут расслабились, джентльмены.

Для Северо-Американских Соединённых Штатов, как и для государств бывшей Австро-Венгрии и западных экс-провинций империи, Россия была крайне удобным пугалом. Один раз Быстроногому Оленю приснилось, что Россия вдруг исчезла. Он искал её и не находил. Из Финляндии звонили в ужасе – у них отняли возможность говорить, что жизнь плоха из-за соседей; в Прибалтике начали сходить с ума, а Израиль и вовсе оборвал звонками секретную линию: евреям не улыбалось оставаться единственными козлами отпущения во всём мире при отсутствии русских. В самом конце сна Рэпид Дир стоял на коленях на площади в Вашингтоне и тщетно взывал к Господу, поднимая к небу лицо в слезах: «Как же нам теперь жить?!» Он мотнул головой, прогоняя наваждение.

Директор ЦРУ неожиданно оживился: