Сказки темного леса - [273]

— Что-то боязно мне, братья, — вздохнул Кузьмич. — Сколь же жуткие твари! Если что, как будем отбиваться от такого бычья?

Он был не одинок в этом мнении: вид быков пробуждал во мне нехорошие предчувствия. У меня сердце уходило в пятки всякий раз, когда я бросал взгляд на огромные копыта и кривые рога, а если бык поворачивал голову, мне приходилось прилагать огромное усилие, чтобы не побежать. Так что когда мы пришли в магазин, я был весь мокрый от пота — хотя на улице было вовсе не жарко.

— Что за хуйня? — выругался я, потянув на себя железную дверь. — Какого хуя они их на ночь не запирают? Как же мы обратно пойдем?

К счастью, до обратной дороги было еще далеко. Время до темноты мы провели перед входом в местный лабаз, вытащив оттуда пластиковые стулья и воткнув их в высящуюся неподалеку кучу песка. Мы ели пряники, запивая их водкой и вином, попутно наполнив несколько бутылок из расположенного за магазином заброшенного колодца. Где не было, между прочим, ни ведра, ни ворота, ни даже завалящейся цепи, а воды было разве что на самом дне.

Пришлось Эйву и Боре, цепляясь за выступы бетонных колец, спускаться в колодец и подавать воду наверх. А когда они набрали достаточно, Эйв вскарабкался наверх и закрыл колодец массивной деревянной крышкой. После этого он сел сверху и с довольным лицом слушал Борин вой, доносящийся сквозь оструганные доски.

Постепенно долгий день, водка и вино сделали свое дело: лица друзей вытянулись, жесты стали порывистыми, а в голосах прорезались резкие, взлаивающие нотки. Минуло совсем немного времени, и их взгляды стали бессмысленными и пустыми, как у столпившихся на поле быков, только гораздо более злыми. А когда последние лучи солнца растворились в пустоте почерневшего неба, разум полностью оставил нас, и мы «перекинулись».

— Кто мне тут? — заорал Барин, когда на обратном пути ему заступил дорогу здоровенный бык. — Уебывай отсюда, аслица!

А когда испуганное чудовище отступило в сторону и скрылось в темноте, Барин удовлетворенно вздохнул, расправил плечи и скомандовал:

— Песню запевай!

И начал сам — так, словно над полем неожиданно завыла сирена:

Кто изучил искусство драк?

Кто может выкурить косяк?

Кто крепко вмазать не дурак и водку пьет из банки?

И мы подхватили, вторя его голосу целым ансамблем визжащих волынок и прохудившихся труб:

Грибные Эльфы — черный флаг!

Грибные Эльфы — черный флаг!

Грибные Эльфы — черный флаг и белые поганки!

Нет ничего, что бы действовало на перекинувшегося человека столь же сильно, как хоровое пение. Я чувствовал себя так, словно огромная волна подняла меня и, то и дело опрокидывая, потащила по полю. Моё горло едва не лопалась под напором бешеных, разрывающих глотку и легкие звуков. Я орал и сам себя не слышал, постепенно проваливаясь в некое подобие транса — черный сон без сновидений, где царят немолчный крик и мерный, гипнотизирующий топот множества ног. Так я и шел, и вскоре все человеческое совершенно оставило меня.

Видесские дневники (часть 2) Все лики зла

«А вообще был именно кровавый погром. Просто били всех подряд, громили лагеря, жгли палатки…»

Ролёвки — трёп (2:5030/1016.33) RU.RPG.BAZAR

Сооб: 513 из 1000

От: Michael Voskoboinikov 2:5030/1171 20 Июл 2000 00:16

Кому: Yury Alimov

Тема: Видесс

Солнце взорвалось у меня под веками ослепительной вспышкой, вмиг наполнившей нестерпимой болью всю мою голову. Я с трудом сел, глядя, как тошнотворно колышется перед моим глазами поле, и как извивается в мучительном танце стоящий поодаль лес. Правда, через пару минут зрение нормализовалось, так что я стал видеть окружающие предметы немного почетче. Оглядевшись, я не сразу понял, где нахожусь. Местность вокруг напоминала пейзаж после бомбежки: дымило выжженное в траве пятно костровища, возле которого были разбросаны неподвижные тела в одежде на арабский манер. Хотя в халаты и арафатки были одеты далеко не все: возле самого костра лежал человек, при взгляде на которого я не мог вспомнить ничего, кроме донельзя странного прозвища — Агасфер Лукич.

Вцепившись в это имя, словно в путеводную нить, я принялся тянуть изо всех сил, постепенно разматывая спутанный клубок вчерашних воспоминаний. Агасфер Лукич, значит… Вскоре память поддалась, и передо мной начали разворачиваться смутные сцены вчерашнего пиршества.

Первое, что мне вспомнилось — как я сижу у костра, а ветер с полей швыряет мне в лицо едкие клубы раскаленного дыма. В руках у меня была полная бутылка «буренки», а рядом со мной сидел пьяный «в стельку» Агасфер Лукич.

— Выпей со мной! — изредка тормошил его я. — Или ты меня не уважаешь?

Невысокий, с обширными залысинами и топорщащейся бородой, Агасфер Лукич производил на нашей стоянке до крайности неуместное впечатление. Но мы люди гостеприимные, и каждый из нас полагал святым долгом выпить вместе с «самим Агасфером Лукичом». Из-за этого ему приходилось пить до девяти стопок за то же самое время, пока все остальные принимали «по одной».

Вскоре Агасфер Лукич совершенно утратил человеческий облик. А поскольку мы то и дело будили его, чтобы снова налить, ближайшие двое суток он оставался в точно таком же плачевном состоянии. Агасфер Лукич валялся посреди нашей стоянки, словно куль с мукой, осоловело вращая налитыми глазами и лишь иногда протягивая руку за очередной порцией водки. Для этого достаточно было толкнyть его в плечо и строго произнести: