Сказки темного леса - [245]

— Эй ты, — орет Строри, повиснув всем телом на прутьях решетки. — Пидор-дежурный, я тебе это говорю! Тебя завтра будут в жопу ебать! Слышите меня, мусора?! Пиздец вам! У-у-у, суки! В таком духе Строри может продолжать бесконечно, стойко перенося самые жестокие побои. Как-то раз его били (с небольшими перерывами) почти двадцать часов. В тот раз нас задержали по подозрению в том, что мы с целью наживы забили одиннадцать старух арматурными прутьями, а по меньшей мере странное поведение Костяна лишь укрепило эти подозрения. Я сидел запертый в комнате, где по утрам происходит выдача оружия, и слушал доносящийся сквозь стены Строрин вой:

— Пидоры-мусора! Суки! Ничего не скажу…

Его нисколько не смущало, что говорить ему было особенно нечего: никаких старух мы не убивали, а взяли нас только потому, что я имел в те годы привычку носить вместо зимней шапки штурмовую маску, закатанную надо лбом. Каждое свое пребывание в милиции Строри начинает с одного и того же: превращается в чрезвычайно агрессивного кретина, ориентированного на стойкое перенесение побоев и на бесконечный конфликт. Хуже того, он стремительно вписывает в это дело всех, кого задерживают вместе с ним, элегантно фехтуя местоимениями множественного числа:

— Эй, дежурный! Заходи сюда, получишь ОТ НАС С БРАТЬЯМИ такой пизды, что мама родная не узнает! Чё вылупился, сейчас МЫ тебе глаза на жопу натянем. Эй, пидор, иди к НАМ! Множество раз мы терпели из-за этого великие беды: изнывали под ударами дубинок, сидели с почерневшими от туго затянутых наручников руками, рыдали в три ручья в едком облаке слезоточивого газа. Но Строри от всего этого лишь укреплялся в собственных взглядах: мусора — «позорные волки», а он пострадал ни за что. Это было словно замкнутый круг, вечное колесо, которое в это раз опять наехало на нас и только чудом не раздавило.

Оказалось, что сотрудникам правоохранительных органов недавнюю историю представили вот как. Трое пьяных подонков напали на двух женщин и попытались отобрать у них сумочки и шубы. Двое их кавалеров стали их защищать, но потерпели неудачу и с тяжелыми травмами были доставлены в дежурную больницу. Этому есть свидетель, тот самый здоровенный мужик. Менты сейчас как раз принимают от женщин «заяву», содержащую признаки преступления, предусмотренного статьей № 162.2 УК РФ.[239] А Строри, невзирая на прискорбные обстоятельства, висит на решетке и орет:

— Пидор-дежурный, тебе пиздец! Сейчас мы…

На самом же деле пиздец наступал нам. Я, словно во сне, наблюдал через решетку, как суетятся возле столика «заявители» и как довольно потирают руки менты, только что задержавшие целую «разбойничью банду». Еще немного, и дежурный сделает запись в книге учета проишествий, после чего дороги назад уже не будет. А учитывая характер вменяемого нам преступления и идиотское поведение Строри, «на подписку» нас могут и не выпустить. Так что этот Новый Год мы будем встречать в тюрьме, и вполне возможно, не только этот: нам светило от пяти таких «Новых Годов» и до десяти. Именно это и называется — «прилипнуть с ровного места».

В самый разгар «праздника» дверь в отдел приоткрылась, и в помещение вошла Королева. Выглядела она так, что поначалу я её даже не узнал. Все лицо и часть куртки у неё были в крови, она шаталась, с трудом обводя помещение сильно расфокусированным взглядом. Войдя, она оперлась о стену рукой и некоторое время стояла, не в силах сделать следующий шаг.

— Что с вами, девушка? — бросились к ней на помощь сразу несколько ментов. — Что случилось? Кое-как ее подвели к стене и усадили на лавку, заставили выпить воды. Уставившись в одну точку, Королева принялась рассказывать свою историю — мертвым, безжизненным тоном, цедя информацию едва ли не по слову в минуту. Однако по ходу рассказа она стала постепенно «оттаивать», плечи её задрожали, в голосе появились истерические, визгливые нотки. Под конец то, что она говорила, стало почти невозможно понять из-за рыданий, сотрясающего буквально все её тело.

— На углу Загородного и Разьезжей стояла, ждала друзей… Тут выходят из-за угла три мужика и две бабы: один здоровый в меховой шапке, один лысый и с ними еще один… Ни слова ни говоря схватили меня за руки, попытались затащить в подъезд. Я сопротивлялась, и тогда они меня начали бить. Ногами били, а бабы ихние смеялись, говорили: «Лежи, сука! Сейчас мы тебе покажем!» Зуб мне почти выбили, он у меня шатается теперь! Если бы друзья не подоспели, они бы меня убили…

В этот момент Королева подняла заплаканное лицо, скользнула взглядом по помещению и неожиданно застыла, глядя на присевших у стола «заявителей».

— Вот они! — закричала она, стряхивая с себя руку милиционера и делая вид, будто собирается забиться под лавку. — Уберите их отсюда-а-а!

После этого надо было видеть, какими глазами смотрели на так называемых «заявителей» менты. Началось глобальное «разбиралово», в ходе которого сотрудники милиции допросили мужика и обеих баб отдельно, рассадив их по разным комнатам. Не знаю уж, на чем прокололись наши недоброжелатели, но принимать у них заявление менты отказались, едва не закрыв их самих по встречному заявлению Королевы.