Сказки старого Вильнюса IV - [10]

Очень вовремя с собой поговорил. Потому что буквально несколько секунд спустя, когда земля начала дрожать и вибрировать под ногами, не побежал черт знает куда, оглашая окрестности дикими воплями, а остался стоять где стоял, напомнив себе, что землетрясение – это далеко не всегда конец света. Тем более, что здесь, в Прибалтике, их вроде бы вообще не бывает. Нечему тут трястись, кроме твоих поджилок, бедняга. И еще табурета в баре, где ты, будем надеяться, все-таки мирно спишь вот прямо сейчас, оглушенный ранним подъемом, чересчур свежим воздухом, выпивкой и впечатлениями.

Дождавшись, пока земля угомонится, огляделся по сторонам – вроде бы, двор как двор, с цветами в палисаднике и даже полотенцами на веревках, натянутых, как струны и гудящих на теплом ночном ветру. И разноцветные фонари в мавританском стиле развешены у подъездов – как же это, оказывается, красиво в сочетании с простодушными двухметровыми мальвами, самодельными скамейками, наспех сколоченными из недолговечных светлых сосновых досок, и как почему-то пугают теплые пятна их света, разбросанные по земле, откуда, о господи, может быть ясно, что на них нельзя наступать, с чего я вообще это взял?

Долго еще стоял бы в недоумении, не решаясь сделать ни шагу в этом уютнейшем из дворов, но тут распахнулась дверь ближайшего подъезда и высокая статная женщина, не то блондинка, не то просто седая, с достоинством кутающаяся в банный халат, как в дорогие меха, гневно закричала:

– А ну, убирайся, незваная лишняя тень! Тварям вроде тебя нечего шастать возле человеческого жилья, ваше место в лесу на холмах за рекой. Уходи по-хорошему или я позвоню в полицию, уж они-то знают, что делать с такими как ты!

Ушла в дом, хлопнув дверью, а он еще какое-то время встревоженно оглядывался в поисках какой-то загадочной незваной тени, которую гнали прочь, думал: наверное, она не очень опасна, если тетка вышла ругаться, а не заперлась на все замки.

Думал: ну и дела, ну и город, ну и порядки у них, чьи-то бесхозные тени скитаются тут по дворам, как бродяги, и никто им, похоже, не рад, только стращают полицией, на самом деле ужасно смешно.

Думал: кажется, что-то такое говорила мне нарисованная русалка: «незваная лишняя тень». Погодите, вы что, хотите сказать, незваная тень – это я?!

Поднес к лицу руки, но их не увидел, опустил глаза и не обнаружил на положенном месте ни туловища, ни ног, вообще ничего, только полупрозрачный почти бесформенный сгусток тьмы на асфальте, таком растрескавшемся, словно Кронос не просто шел мимо, а закатил тут истерику и яростно топал ногами последние полчаса. Подумал: похоже, тень – это и правда я сам. Похоже, я исчезаю. Интересно, что следует делать тени, которая не хочет исчезнуть? Выйти на яркий свет?

Но не смог сделать ни шагу. Очень трудно пошевелиться, когда состоишь из почти рассеявшейся тьмы, особенно если это случилось с тобой впервые, и у тебя просто нет соответствующих навыков, никогда не знаешь заранее, чему следует научиться, какие умения однажды спасут тебе жизнь, которой, похоже, у тебя никогда не было, только мерещилась, не жалко с такой расставаться, ну ее к черту, мне пора исчезать.

Исчезать оказалось совсем не страшно, напротив, сладко, как засыпать после долгого трудного дня, закрыть глаза, разглядывать мелькающие перед ними картинки, ждать, когда им на смену придет блаженная тьма.

Из оцепенения его вывел звонкий женский голос, пронзительно, почти переходя в визг, оравший где-то вдалеке: «А потом сюда приехал в гости Валентин! Хороший живой человек по имени Валентин приехал в наш город и стал тут гулять. И до сих пор гуляет здесь человек Валентин!»

Сперва эти вопли его раздражали, как музыка за окном, которую слышишь во сне, недостаточно громкая, чтобы разбудить, но и не настолько тихая, чтобы можно было ее игнорировать. Спросонок попробовал заткнуть уши; вроде бы, правда заткнул, но крики от этого никуда не делись, напротив, они явно приближались, становились все громче, поэтому пришлось открывать глаза и подниматься, почему-то не с постели, а с земли, вернее, с асфальта – господи, где это я, что со мной, почему?

Безуспешно пытаясь отряхнуть слишком светлые для отдыха на голой земле брюки, вспомнил, как исчезал. И почему-то даже не стал пытаться убедить себя, будто это просто приснилось. Двор-то – вот он, все тот же, цветы, полотенца, фонари в мавританском стиле, через широкий проем распахнутых настежь ворот видно, что на улице по-прежнему пылают факелы, а про тротуарам стелется чертов туман. И терпкий привкус тьмы на онемевших от небытия губах, это ощущение ни с чем не перепутаешь, а значит страшный сон о прекрасном городе продолжается, по сценарию я тут – незваная лишняя тень, привет.

И в этот момент у него на шее повисла Люси.

– Нашелся все-таки! – торжествующе воскликнула она. И рассмеялась. И почти заплакала, но передумала в самый последний момент, поэтому просто по-детски шмыгнула носом, этим и ограничилась.

Смотрел на нее, распахнув рот. Ничего себе поворот.

Наконец Люси спрыгнула с его шеи, отошла на несколько шагов, критически осмотрела с ног до головы, похоже, осталась вполне довольна увиденным. Одернула сбившуюся набок кофту. Деловито сказала: