Сказки скандинавских писателей - [189]

А где же прячется герцог, отчего не встречает он своего любезного родича? Герцог занемог и лежит в постели за тяжелым пологом. От лютой злобы дурная кровь прилила к голове. Хоть и болен герцог, а обрадовался вести, что король пойман. Герцог тут же повелел палачу быть наготове, а советникам своим — собраться во дворе. Одно лишь сильно печалит его, что сам он, сломленный недугом, лежит в постели в тот час, когда ему суждено начертать кровью свое имя в книге истории.

Ах, как нетерпеливо он ждал этого часа, хоть бы скорее он настал. Песок в песочных часах сыплется так медленно, и на дворе все тихо. Ах, как тяжко герцогу ждать, но тот, кто творит зло, не ведает всю жизнь ни сна, ни покоя.

Наконец-то на дворе затрубили трубы, забили барабаны. Дождался герцог заветного часа. Тело его колотит в ознобе, но он должен встать и подойти к окну. В последний раз хочет он взглянуть на друга своего — короля Магнуса.

Он видит залитый солнцем двор, расфранченных толстопузых советников, видит своих кнехтов с поднятыми копьями, они выстроились вокруг красного ковра, а на ковре стоит кто-то… — Ну конечно, это его родич король Магнус. Ах, эта светлая копна золотистых волос, как она сияет на солнце! На глазах у него черная повязка, а руки связаны! Как же он дрожит сейчас, мой любезный родич, король Магнус, как страшно ему потерять свою молодую жизнь!

Нет, тот, кто стоит сейчас на красном ковре, не боится потерять свою молодую жизнь. Ему вовсе не страшно, он рад отдать свою жизнь за друга.

Кукушка кукует на дубе во дворе, а глухой стук барабанов смолкает.

Мужайся, рыцарь Нильс, будь храбрым до конца.

Меч падает, и в тот же самый миг из леса доносится звук боевой трубы. Как страшно разносится он над лесом и озером, как страшно вторит ему эхо в горах. Слышишь стук копыт, ржание коней, слышишь бряцание копий и мечей? То скачут королевские конники, колышутся перья на шлемах, блестят доспехи на солнце. Берегись коварный герцог, готовься к битве! Со страхом смотрит герцог на королевское войско, он хохочет, и хохот его страшен:

— Опоздали, люди добрые, опоздали, нет больше короля Магнуса. Поворачивайте коней да скачите домой. Теперь я король этого королевства.

Едва он успел вымолвить эти слова, как увидел такое, отчего у него кровь застыла в жилах. Святая сила, кто это едет впереди всех на белом как снег жеребце? Чьи это волосы светятся золотой шапочкой на солнце? У кого такие печальные глаза? Неужто он воротился с того света, неужто передо мною привидение?

Нет, вероломный герцог, перед тобой родич твой, король Магнус, жив и невредим. Трепещи же, черная душа, моли небеса о прощении!

Жестокой была битва в то кровавое июньское утро, когда пал замок Вильдгавель, и герцога постигла кара. Стрелы летят так густо, что небо потемнело, к крепостным стенам приставляют осадные лестницы, разгоряченные кони плывут через пролив. Звонит осадный колокол, вот замок загорелся, дым закрыл солнце. Герцог умирает со стрелой в груди… Так окончил жизнь этот жестокий злодей!

Замок должен исчезнуть до захода солнца. Его разберут камень за камнем и сровняют с землей. О, мрачный замок, пришел конец твоей саге! Исчезни с этого зеленого холма!

Но вот бой окончен, и все затихло. Король Магнус стоит, роняя слезы, на том месте, где рыцарь Нильс отдал свою молодую жизнь за жизнь короля. Вокруг столпились рыцари, одолевшие врага. Плача, король говорит им:

— Рыцарь Нильс из Дубовой рощи. Запомните навсегда это имя! В его руках была судьба королевства!

Жил-был мальчик в лесном хуторе. Мальчика звали Нильсом, а хутор прозывался Дубовой рощей. Однажды этот мальчик тяжело заболел. Семнадцатого июня под вечер его оставили в доме одного. Ему стало совсем плохо, и когда мать вернулась с выгона, где доила корову, он лежал в бреду. Мать решила, что он умрет и никогда больше не увидит восход солнца и цветущую землю. Всю ночь он лежал, точно неживой. Но ранним утром восемнадцатого июня он открыл глаза совсем здоровый. То-то радости было в бедном домишке торпаря! Мать, отец, младшие братья и сестры столпились у его постели в чистой горнице, радуясь, что он жив. Мать подняла штору и впустила в горницу утреннее солнце. Братишки и сестренки принялись потчевать его земляникой, они нарвали её в лесу и нанизали на соломинку, радуясь» что Нильс живой и может съесть первые земляничинки.

— Мы нашли их на пригорке подле Королевской пещеры, — рассказали они. — А теперь возьмем лодку и поплывем на Вильдгавельхольмен поглядеть, может и там ягода поспела. Помнишь, Нильс, сколько её было там прошлым летом?

Ничего Нильс не помнит, — сказала мать, — ведь он так сильно хворал.

Окно было распахнуто, и в горницу струились ароматы и звуки лета, стоял июнь, вокруг хутора цвели сирень и ракитник. И опять без устали куковала кукушка. Но теперь её плач доносился издалека, она куковала где-то по другую сторону озера, на острове Вильдгавельхольмен.

ГУДРУН ЭРИКССОН ЧЕРНИЧИНКА, КОТОРЫЙ НЕ ЗАХОТЕЛ СТАТЬ ВАРЕНЬЕМ

В лесу было прекрасное летнее утро. Солнечные лучики играли с цветочками и листочками, но не так-то просто было им пробраться сквозь листву и узловатые ветки, чтобы пригреть маленькую скромную линнею, прятавшуюся во мху. Всюду сверкали утренние росинки, а зеленые стебельки травинок блестели после утреннего умывания. Муравьишки уже прилежно работали, а шмели еще не совсем проснулись и, полусонные, барахтались вокруг цветков клевера.