— А теперь «Вальс березовых листьев»! — предложил Нильс и заиграл. — Дай мне берестяной короб со съестным, и я уйду в лесную глушь!
Андерс с Водопада дрожащими руками снял свою собственную скрипку с гвоздя.
— Мне достаточно прослушать эти мелодии три раза, чтобы и я смог их сыграть, — сказал он. — Подражать-то я смогу, а вот большого мастерства я не достиг, потому как был трусоват. Ни в чем я никогда в жизни так горько не раскаивался, как в этом!
Нильс ушел в лес с берестяным коробом на спине и со скрипкой в мешке. Он спал в покинутых сторожках угольщиков, слушал и играл. Однажды, закусив бараньей косточкой с хлебом, он сидел на дне бывшей угольной ямы и играл. Ему почудилось, будто что-то белое мелькнуло меж стволами деревьев. Видение то исчезало, то светилось вновь. То исчезало, то светилось вновь.
«Лесовица! — подумал он. — Попляшет она у меня, да так, что я увижу её спину, нечистая ты сила!»
Но это была Гудрун, прятавшаяся за деревьями. И тут словно сильный ветер унес прочь все его мысли, и он заиграл совершенно новую мелодию. Чтобы не спугнуть Гудрун, он сидел не двигаясь, а она медленно приближалась. Но до края угольной ямы она не дошла, а спряталась в тени деревьев.
— Подойди! — закричал он.
— Не смею! — послышался ответ, такой тихий, словно шепот елей над его головой.
— Ты непременно подойдешь, — закричал он, бросив скрипку и вскочив на ноги. — Иди сюда!
— Не смею! — снова ответила она.
А когда он побежал, чтобы поймать её, она исчезла. Он вернулся к угольной яме, где лежала скрипка. Нильс глянул на вечернее небо и рой пляшущих комаров и подумал:
«Как же мне добиться её нынче, коли я не отважился на это прежде! Брошусь я в омут!»
«Нет, — шумел лес. — Её там нет».
И он сочинил в честь Гудрун польку. Она начиналась в миноре. Он вспомнил их последнюю встречу в березовой роще; как они роняли слова, как дрожали их голоса, как окружали их раненые березы, за которыми стояла злосчастная усадьба отца Гудрун, со злосчастным его богатством! И еще песнь Духа водопада! Сочиняя и играя, он думал о том, что значит быть человеком, о том, что многое в жизни связывает и обрекает каждого. И о том, что есть еще и радость, которая, словно стая перелетных птиц, взмывает высоко к небу и плывет над головой, а понятна она лишь бездомным и придавленным страхом, которые черпают в ней утешение. Полька кружила дальше. Теперь Нильс сам лежит между двумя жерновами, ему, как и всякому, суждено быть перемолотым и оплаканным. Но все равно нельзя уходить с мельницы, надо работать, надеяться и не роптать. Есть глубокий смысл в том, чтобы просто сидеть и вырезать деревянные башмаки по колодке. Они с Гудрун не хотели гнуть спины, впрягшись в ярмо, потому-то им и не довелось насладиться покоем в березовой роще, когда там резвился летний ветерок. Теперь в польке зазвучали мажорные тона, но и они оборвались после долгого пассажа, как и жизнь в конце концов заканчивается тишиной.
И вот прошло много лет. Нильс одаривал своими песнями лесные хутора и селения. Когда он возвращался из странствий, деревенские музыканты окружали его, чтобы перенять те новые песни, которые он сочинил. Однажды вечером, возвращаясь со свадьбы, усталый и грустный, он спустился к водопаду и прислушался. Вскоре вода вскипела пеной, там замелькало множество обитателей водопада. Бесконечная цепь судеб развернулась перед ним в водовороте: кричали бескровные рты, тянулись руки, вылезали из орбит глаза — но все неотвратимо неслось вниз, вниз, вниз. Нильс отчетливо ощущал все это. «Да, это Великая мельница, — подумал он. — Так вечно крутится колесо жизни, поднимая свои лопасти из мрака смерти, чтобы снова погрузить их туда. Все живое движется только в одном направлении, — вниз, вниз, вниз, и никогда ничего не возрождается».
Прижав скрипку к подбородку, он заиграл. Тотчас между лопастями колеса появился Дух водопада, и колесо остановилось.
— Ну, теперь ты настоящий мастер, — молвил Дух водопада голосом, который был сродни шуму падающей воды. — На этот раз ты выбрался из-под колеса, и мы можем сыграть дуэт.
И Дух водопада принялся подыгрывать ему. Мелодия чуть звенела и трепетала, это слабый стон вырывался из груди закованных в цепи. Как туман, поднимался стон от водопада к темным деревьям на берегу. Вдруг Нильсу показалось, что в мельничном колесе он увидел Гудрун, она тянула к нему руки. И тогда, оборвав игру, Нильс бросился в омут. Колесо вновь завертелось, темная вода поглотила его вместе со скрипкой, ему же казалось, будто это руки Гудрун обнимают его и влекут в пенящуюся бездну.
С того дня Нильс исчез, а его скрипка проплыла мимо селения, где её и подобрали. Она долго висела на стене, прежде чем отыскался музыкант, отважившийся прикоснуться к ней. Сказывают, что она не издавала ни звука до тех пор, пока на ней не стали исполнять сочиненные Нильсом песни. Тогда она зазвучала дико и могуче, будто играла сама по себе.
