Сказки с крыш - [29]

Принцы наперебой торопились представиться очаровательной хохотушке, посвящали ей стихи и наперебой делали предложения, приводя потенциальную невесту в ужас. Двоих-троих кавалеров она ненадолго превратила в лягушек, но остальных это не остановило.

Очередной принц, с шумом ворвавшийся в садик, походил на разбуженного жирафа. Длинноногий, тощий как жердь, с огромными доверчивыми глазами и детской улыбкой, он был неуклюж, медлителен и невероятно нерасторопен. Плюхнувшись за чайный столик, он смахнул со стола чашечку из любимого сервиза хозяйки, потянувшись сорвать розу, вытащил из земли целый куст и полчаса потом пробовал приживить корешки обратно. Предложение потанцевать феечка восприняла недоверчиво, но принц отличался щенячьим обаянием, и она не устояла. Щелчок пальцев — и в саду заиграла арфа, запели флейты, зазвенели легкие колокольчики. Феечка закружилась в пленительном менуэте, принц сделал па, второе — и всей тяжестью костлявого, долговязого тела наступил партнерше на ножку, обутую в хрустальную туфельку. Это было чертовски больно.

Феечка рассмеялась в голос, из глаз у неё посыпались крохотные жемчужины, изо рта — лепестки роз. Произнести унимающее боль заклинание получилось совсем не сразу. Принц смотрел на свою жертву, оторопев, потом неуклюже поклонился и начал бормотать извинения путаясь в превосходнейших и восхитительнейших. Берет свалился у него с головы, феечка увидела потную лысинку, на которую тут же сел мотылек. Удержаться не получилось. Феечка зажала ладонями рот, фыркнула, прыснула — и расплакалась изо всех сил. Удивлению принца не было предела.

Он попробовал вытереть слезы своим не слишком свежим платком, прошептал ещё что-то простительное, а потом сам разрыдался, словно ребенок — от сочувствия и стыда. «Какая чуткость, — подумала феечка. — Какое тонкое понимание!». Она машинально поправила кружевные манжеты — и увидела, что они быстро-быстро чернеют. Мечтательный кошмар кончился.

Несерьезное платье феечки обернулось восхитительно траурным, маленький садик погрустнел, ажурный полог кровати налился тяжелым бархатом. Никакие солнечные зайчики не нарушали больше покой черной лестницы (впрочем, живые картины и светильники никуда не исчезли). Наша феечка снова стала сдержанной и печальной — со всеми, кроме своего ненаглядного принца. Соседки ахали — можно ли вытерпеть подобного растяпу хоть пятнадцать минут, но влюбленному чуду с крылышками было глубоко все равно — подумаешь, наколдовать лишний сервиз, новые туфельки или запасное платьице. Феечка готовила принцу шербет, сочиняла сказки про кошек и была совершенно счастлива. Вот только лавочку куклы Арины облетала десятой дорогой и никогда в жизни больше не ела конфет!

ДЕВЯТНАДЦАТАЯ СКАЗКА

Для тех, кто умеет летать, очень вредно с высоты падать на землю.

Переломанные крылья срастутся, а вот страх и обиду забыть нелегко. Феечка светлой мансарды, милое, веселое и очаровательное создание, никогда в жизни не думала, что с ней может произойти такое несчастье. Она вообще ни о чем плохом не думала — беззаботно порхала над крышами, танцевала на балах до утра, кокетничала с принцами, болтала с подружками-феечками, обожала пушистых кошек и мороженое с цукатами. Все любили милую феечку, даже самые завистливые соседки не завидовали ей, даже самые вредные крысы не грызли её маленький зонтик или прелестную сумочку, если феечка впопыхах забывала убрать вещи из садика. Воробьи и синички прилетали к ней поутру поклевать крошек лакомого печенья, крышные кошки с котятами приходили по вечерам за сметанкой. И ничто не предвещало беды.

Наша феечка солнечным майским днем собралась на соседнюю крышу — навестить подружку и полюбоваться на её подвенечное платьице, сшитое — подумать только — из лепестков майской черемухи. Она знала, что днем летать лучше не стоит, но решила, что никто с земли не разглядит её, такую маленькую, особенно если быстро-быстро махать крылышками. И в самом деле, никто её не разглядел — даже один скверный мальчишка, который выстрелил камешком из рогатки, чтобы сбить с проводов скворца. В птицу он не попал, а вот в феечку, к сожалению, да. Тяжело раненая феечка полетела вниз, кружась, как листок, и упала в грязную противную лужу. Она так перепачкалась, что узнать в ней волшебное существо было просто немыслимо — и к лучшему, вдруг мальчишка посадил бы её в клетку или продал в магазин. Но помочь ей днем тоже никто не мог.

Когда начало темнеть, кошка Кошка (та самая, которая когда-то проглотила солнечного зайчика) спустилась во двор, ухватила феечку светлой мансарды за шкирку, словно котенка, и унесла на крышу. Бедняжку долго мыли в трех водах — обычной, живой и розовой — а потом уложили в постель и позвали крысиную королевну.

Трехголовая целительница долго нюхала феечку, задумчиво поводила тремя носами, потом ушла и на следующий же день передала целую батарею присыпок, примочек и прочих снадобий — смазывать ушибы и болячки, пить утром, после обеда и перед сном.

Подружки феечки поочередно сидели подле её постельки, развлекали больную, уговаривали принимать лекарства, хорошо кушать и не капризничать. Феечка покорно лечилась — ей очень хотелось поскорее выздороветь.