Сказки, рассказанные на ночь - [37]

Когда процессия прибыла во дворец, на улице уже стемнело, и потому в парадном зале зажгли множество разноцветных фонариков, от которых здесь стало светло как днем. Но ярче всего было освещено то место в дальнем конце зала, где восседала на троне султанша. Трон стоял на небольшом возвышении, к которому вели четыре ступеньки, и весь он был сделан из золота да к тому же украшен крупными аметистами. Четверо эмиров из самых знатных родов держали над головой султанши балдахин красного шелка, а шейх Медины обмахивал ее опахалом из белых павлиньих перьев.

Султанша не могла дождаться прибытия своего супруга и сына, которого она не видела с самого его рождения, хотя он часто являлся ей во снах, и потому она была уверена, что узнает его лицо из тысячи других. Наконец послышался гул приближающейся процессии. Звуки труб и барабанов смешались с восторженными криками ликующей толпы, цокот копыт наполнил внутренний двор, донесся звук торопливых шагов, они приближались, становились все ближе и ближе, и вот уже распахнулась дверь, и в зал вошел султан рука об руку с сыном, вместе с которым он поспешил сквозь строй слуг, павших ниц, к счастливой матери.

— Посмотри, — промолвил султан, — я привел к тебе того, о ком ты тосковала все эти годы!

— Нет! — перебила его султанша. — Это не мой сын! Черты лица его совсем не те, что видела я во снах по милости Пророка!

Султан собрался было возразить, что не пристало, мол, доверяться суеверным снам, но в этот самый миг двери зала снова распахнулись, и на пороге явился принц Омар, преследуемый стражниками, из рук которых ему с трудом удалось вырваться. Собрав последние силы, задыхаясь, он бросился к трону и рухнул у его подножия.

— Пришел я за смертью, и ничего мне больше не надобно! — воскликнул принц. — Уж лучше прикажите убить меня, жестокосердный отец, чем обрекать на такой позор!

Собравшиеся немало удивились, услышав такие речи. Вокруг несчастного столпились любопытные. Тут подоспели стражники, которые уже готовы были схватить беглеца и повязать его, но их остановила султанша, безмолвно наблюдавшая до тех пор за происходящим. Оправившись от первого изумления, она вскочила и закричала:

— Постойте! Вот он, мой настоящий сын! Тот, кого я никогда не видела воочию, но чей образ всегда носила в своем сердце, которое не обманешь!

Стражники невольно отступили, но султан, пришедший от этой сцены в неописуемую ярость, велел им тотчас же связать безумца.

— Тут я решаю! — изрек он властным голосом. — Бабские сны мне не указ, когда в моем распоряжении есть неопровержимые доказательства. Вот мой сын, — сказал он и указал на Лабакана, — ибо он предъявил мне условный знак моего друга Эльфи — кинжал.

— Да он его украл! — воскликнул Омар. — Воспользовался моей доверчивостью и коварно обманул меня!

Султан не стал слушать, что говорит ему родной сын, ибо во всех делах привык следовать только своим собственным суждениям, и распорядился вывести несчастного Омара из зала. Сам же он отправился вместе с Лабаканом в свои личные покои, все еще кипя от ярости и сердясь на султаншу, свою супругу, с которой он, что ни говори, прожил двадцать пять лет в мире и согласии.

Султанша осталась горевать в одиночестве, потрясенная случившимся. Она нисколько не сомневалась в том, что сердцем султана завладел обманщик, ибо она признала в том несчастном родного сына, который являлся ей так часто во снах.

Когда печаль ее немного улеглась, она принялась раздумывать, как бы найти такое средство, чтобы убедить супруга в его неправоте. Задача была трудной, ведь тот, кто выдавал себя за ее сына, предъявил условный знак — кинжал. К тому же обманщик, как стало ей известно, так много выведал у Омара о его прежней жизни, что теперь мог прекрасно исполнять свою роль, не рискуя быть разоблаченным.

Она призвала к себе тех слуг, которые сопровождали султана к колонне Эль-Зеруйя, и велела им рассказать, как все было, во всех подробностях, после чего решила обсудить это дело со своими самыми верными невольницами. Долго судили они да рядили, перебирая разные средства, но все казались неподходящими. Наконец слово взяла Мелехзала, старая мудрая черкешенка:

— Если я правильно расслышала, достопочтенная госпожа, то податель кинжала называл того, кого ты считаешь своим сыном, именем Лабакан и говорил, что тот — сумасшедший портняжка.

— Верно, — ответила султанша. — Но к чему ты спрашиваешь?

— Может статься, — продолжала черкешенка, — что этот обманщик наградил вашего сына своим собственным именем. А коли так, то есть один верный способ, как вывести его на чистую воду. Только позвольте рассказать вам о нем по секрету.

Султанша склонилась к черкешенке, и та нашептала ей на ухо, как лучше действовать. Совет старухи пришелся султанше, видно, по душе, вот почему она не мешкая направилась к султану.

Как всякая умная женщина, султанша, зная слабые стороны своего супруга, умело обращала их себе на пользу. Явившись к султану, она поэтому сделала вид, что решила уступить ему и признать самозванца родным сыном, но только попросила исполнить одно-единственное условие. Султан, который и сам уже был не рад тому, что так вспылил и обидел жену, согласился на это и приготовился выслушать ее.