Сказки - [11]

Всех приветствует Дадон…

Вдруг в толпе увидел он,

В сарачинской шапке белой,

Весь как лебедь поседелый,

Старый друг его, скопец.

«А, здорово, мой отец, —

Молвил царь ему, – что скажешь?

Подь поближе. Что прикажешь?»

– Царь! – ответствует мудрец, —

Разочтемся наконец.

Помнишь? за мою услугу

Обещался мне, как другу,

Волю первую мою

Ты исполнить, как свою.

Подари ж ты мне девицу,

Шамаханскую царицу. —

Крайне царь был изумлен.

«Что ты? – старцу молвил он, —

Или бес в тебя ввернулся?

Или ты с ума рехнулся?

Что ты в голову забрал?

Я, конечно, обещал.

Но всему же есть граница.

И зачем тебе девица?

Полно, знаешь ли, кто я?

Попроси ты от меня

Хоть казну, хоть чин боярский,

Хоть коня с конюшни царской,

Хоть полцарства моего».

– Не хочу я ничего!

Подари ты мне девицу,

Шамаханскую царицу, —

Говорит мудрец в ответ.

Плюнул царь: «Так лих же: нет!

Ничего ты не получишь.

Сам себя ты, грешник, мучишь;

Убирайся, цел пока;

Оттащите старика!»

Старичок хотел заспорить,

Но с иным накладно вздорить;

Царь хватил его жезлом

По лбу; тот упал ничком,

Да и дух вон. – Вся столица

Содрогнулась, а девица —

Хи-хи-хи да ха-ха-ха!

Не боится, знать, греха.

Царь, хоть был встревожен сильно,

Усмехнулся ей умильно.

Вот – въезжает в город он…

Вдруг раздался легкий звон,

И в глазах у всей столицы

Петушок спорхнул со спицы,

К колеснице полетел

И царю на темя сел,

Встрепенулся, клюнул в темя

И взвился… и в то же время

С колесницы пал Дадон —

Охнул раз, – и умер он.

А царица вдруг пропала,

Будто вовсе не бывало.

Сказка ложь, да в ней намек!

Добрым молодцам урок.

1934

Сказка о медведихе

Как весенней теплою порою,

Из-под утренней белой зорюшки,

Что из лесу, из лесу из дремучего,

Выходила медведиха

Со милыми детушками медвежатами,

Погулять, посмотреть, себя показать.

Села медведиха под белой березою;

Стали медвежата промеж собой играть,

По муравушке валятися,

Боротися, кувыркатися.

Отколь ни возьмись мужик идет,

Он во руках несет рогатину,

А нож-то у него за поясом,

А мешок-то у него за плечьми.

Как завидела медведиха

Мужика со рогатиной,—

Заревела медведиха,

Стала кликать малых детушек,

Своих глупых медвежатушек.

«Ах, вы, детушки, медвежатушки,

Перестаньте играть, валятися,

Боротися, кувыркатися,

Уж как знать на нас мужик идет.

Становитесь, хоронитесь за меня.

Уж как я вас мужику не выдам,

И сама мужику….. выем».

Медвежатушки испугалися,

За медведиху бросалися,

А медведиха осержалася —

На дыбы подымалася.

А мужик-от, он догадлив был,

Он пускался на медведиху,

Он сажал в нее рогатину,

Что повыше пупа, пониже печени.

Грянулась медведиха о сыру землю,

А мужик-то ей брюхо порол,

Брюхо порол, да шкуру сымал,

Малых медвежатушек в мешок поклал,

А поклавши-то, домой пошел.

«Вот тебе, жена, подарочек —

Что медвежия шуба в пятьдесят рублев;

А что вот тебе другой подарочек —

Трои медвежата по пять рублев».

Не звоны пошли по городу, —

Пошли вести по всему по лесу,

Дошли вести до медведя чернобурого,

Что убил мужик его медведиху,

Распорол ей брюхо белое,

Брюхо распорол да шкуру сымал,

Медвежатушек в мешок поклал.

В ту пору медведь запечалился,

Голову повесил, голосом завыл

Про свою ли сударушку,

Чернобурую медведиху.

«Ах, ты свет, моя медведиха,

На кого меня покинула,

Вдовца печального,

Вдовца горемычного?

Уж как мне с тобой, моей боярыней,

Веселой игры не игрывати,

Милых детушек не родити,

Медвежатушек не качати,

Не качати, не баюкати».

В ту пору звери собиралися

Ко тому ли медведю, к боярину.

Прибегали звери большие,

Прибегали тут зверишки меньшие,

Прибегал туто волк-дворянин.

У него-то зубы закусливые,

У него-то глаза завистливые.

Приходил тут бобр, богатый гость,

У него-то, бобра, жирный хвост.

Приходила ласточка-дворяночка,

Приходила белочка-княгинечка,

Приходила лисица-подьячиха —

Подьячиха, казначеиха!

Приходил скоморох-горностаюшка,

Приходил байбак тут игумен,

Живет он, байбак, позадь гумен.

Прибегал тут зайка-смерд,

Зайка бедненький, зайка серенький.

Приходил целовальник-еж,

Всё-то он, еж, ежится,

Всё-то он щетинится.

1830