Сказки про собак - [3]

Собака и дятел

Русская народная сказка

Жили мужик да баба и не знали, что есть за работа; а была у них собака, она их и кормила и поила. Но пришло время, стала собака стара; куда уж тут кормить мужика с бабой! Чуть сама с голоду не пропадает. «Послушай, старик, – говорит баба, – возьми ты эту собаку, отведи за деревню и прогони; пусть идет куда хочет. Теперича она нам не надобна! Было время – кормила нас, ну и держали ее». Взял старик собаку, вывел за деревню и прогнал прочь.

Вот собака ходит себе по чистому полю, а домой идти боится: старик со старухою станут бить-колотить. Ходила-ходила, села наземь и завыла крепким голосом. Летел мимо дятел и спрашивает: «О чем ты воешь?» – «Как не выть мне, дятел! Была я молода, кормила-поила старика со старухою; стала стара, они меня и прогнали. Не знаю, где век доживать». – «Пойдем ко мне, карауль моих детушек, а я кормить тебя стану». Собака согласилась и побежала за дятлом.

Дятел прилетел в лес к старому дубу, а в дубе было дупло, а в дупле дятлово гнездо. «Садись около дуба, – говорит дятел, – никого не пущай, а я полечу разыскивать корму». Собака уселась возле дуба, а дятел полетел. Летал-летал и увидал: идут по дороге бабы с горшочками, несут мужьям в поле обедать; пустился назад к дубу, прилетел и говорит: «Ну, собака, ступай за мною; по дороге бабы идут с горшочками, несут мужьям в поле обедать. Ты становись за кустом, а я окунусь в воду да вываляюсь в песку и стану перед бабами по дороге низко порхать, будто взлететь повыше не могу. Они начнут меня ловить, горшочки свои постановят наземь, а сами за мною. Ну, ты поскорее к горшочкам-то бросайся да наедайся досыта».

Собака побежала за дятлом и, как сказано, стала за кустом; а дятел вывалялся весь в песку и начал перед бабами по дороге перепархивать. «Смотрите-ка, – говорят бабы, – дятел-то совсем мокрый, давайте его ловить!» Покинули наземь свои горшки, да за дятлом, а он от них дальше да дальше, отвел их в сторону, поднялся вверх и улетел. А собака меж тем выбежала из-за куста и все, что было в горшочках, приела и ушла. Воротились бабы, глянули, а горшки катаются порожние; делать нечего, забрали горшки и пошли домой.

Дятел нагнал собаку и спросил: «Ну что, сыта?» – «Сыта», – отвечает собака. «Пойдем же домой». Вот дятел летит, а собака бежит; попадается им на дороге лиса. «Лови лису!» – говорит дятел. Собака бросилась за лисою, а лиса припустила изо всех сил. Случись на ту пору ехать мужику с бочкою дегтю. Вот лиса кинулась через дорогу, прямо к телеге и проскочила сквозь спицы колеса; собака было за нею, да завязла в колесе; тут из нее и дух вон.

«Ну, мужик, – говорит дятел, – когда ты задавил мою собаку, то и я причиню тебе великое горе!» Сел на телегу и начал долбить дыру в бочке, стучит себе в самое дно. Только отгонит его мужик от бочки, дятел бросится к лошади, сядет промежду ушей и долбит ее в голову. Сгонит мужик с лошади, а он опять к бочке; таки продолбил в бочке дыру и весь деготь выпустил. А сам говорит: «Еще не то тебе будет», – и стал долбить у лошади голову. Мужик взял большое полено, засел за телегу, выждал время и как хватит изо всей мочи; только в дятла не попал, а со всего маху ударил лошадь по голове и ушиб ее до смерти. Дятел полетел к мужиковой избе, прилетел и прямо в окошко. Хозяйка тогда печь топила, а малый ребенок сидел на лавке; дятел сел ему на голову и ну долбить. Баба прогоняла-прогоняла его, не может прогнать: злой дятел все клюет; вот она схватила палку да как ударит: в дятла-то не попала, а ребенка зашибла…

Бременские музыканты

Перевод под редакцией П. Н. Полевого 1893

У одного хозяина осел, который уж много лет сряду таскал да таскал кули на мельницу, да наконец-таки обессилел, и начал становиться к работе непригодным. Хозяин стал соображать, как бы его с корму долой сбыть; но осел вовремя заметил, что дело не к добру клонится, убежал от хозяина и направился по дороге в Бремен: там, мол, буду я городским музыкантом.

Прошел он сколько-то по дороге и наткнулся на легавую собаку, которая лежала на дороге и тяжело дышала: видно было, что бежала издалека. «Ну, что ты так запыхалась, Хватайка?» – спросил осел. «Ах, постарела ведь я да ослабла и к охоте негодна становлюсь, – отвечала собака, – так хозяин-то мой убить меня собирался! Ну, я и удрала из дому! Да вот только не знаю, чем мне будет теперь хлеб заработать?» – «А знаешь ли, что я при– думал? – сказал осел. – Иду в Бремен и собираюсь там быть уличным музы– кантом. Пойдем вместе, поступай тоже в музыканты. Я стану на лютне играть, а ты в медные тарелки бить». Собака согласилась с удовольствием, и пошли они далее.

Немного прошли, повстречали на дороге кота; сидит хмурый такой, пасмурный. «Ну, тебе что не по нутру пришлось, Усатый?» – спросил осел. «Небось не очень развеселишься, когда до твоей шкуры» добираться станут! – отвечал кот. – Из-за того, что я стар становлюсь и зубы у меня притупились и что я охотнее сижу за печкой да мурлычу, чем мышей ловлю, хозяйка-то моя вздумала меня утопить. Я, конечно, от нее таки улизнул и вот теперь и не знаю: куда голову приклонить?» – «Пойдем с нами в Бремен. Ведь ты ночью вон какую музыку разводишь – значит, и в уличные музыканты пригодишься». Коту совет показался дельным, и он пошел с ними по дороге. Пришлось затем нашим трем беглецам проходить мимо одного двора, и видят они – сидит на воротах петух и орет что есть мочи. «Чего ты это орешь во всю глотку так, что за ушами трещит?» – спросил его осел. «Да вот я предсказал на завтра хорошую погоду, – сказал петух, – потому что завтра Богородицын день; но из-за того, что завтра, в воскресенье, к нам гости будут, хозяйка все же без жалости велела меня заколоть на суп, и мне сегодня вечером, наверно, свернут шею. Ну, и кричу я во все горло, пока могу». – «Ишь ведь, что выдумал, красная головушка! – сказал осел. – Да тебе же лучше с нами уйти! Идем мы в Бремен. Все это лучше смерти будет! Да и голос у тебя такой славный: а если мы все вместе заведем музыку, так это будет очень и очень недурно».