Сказки - [33]
Гляжу – опять медведь. Я и этого таким же ходом прокрутил до уморенья и в дом закинул. А медведи один за одним идут и идут. Мне дело стало привычно, я и ловлю.
К осеннему пароходу наловил медведей ровно сто.
Чиновник счет-расчет произвел, высчитал с меня и за землю, и за воду, и за сто медведей белых мне один пятак дал.
Пятак дал да две копейки с грошом отобрал на построение кабака и говорит:
– Понимай, как мы о вас, мужиках, заботу имеем. Здесь на пустом месте кабак поставим да попа со звоном посадим.
Это ковды денег с вас наберем.
Я знал, что чиновники слушают, только ковды им выгода есть. Я и подзадорил чиновника самому медведей ловить. Чиновник до конца и слушать не стал, на наживу обзарился, веревкой обвязался и – бегом кругом камня. Я его словом подгоняю:
– Шибче бежи, ваше чиновничество, скоро и медведь за тобой побежит!
Медвежья пора прошла в этом месте, в это время медведи не ходят.
Чиновник подскочил, натянута веревка его высоко вызняла, а заместо медведя наскочил ветришшо да с грозишшой. Я только малость веревку надрезал, – как рванет чиновника! Веревка треснула. Чиновника унесло. Над морем пронесло – и в Норвегу, в город Варду, да там с громом, с молнией среди города с неба кинуло!
Норвежены – в страх.
– Андели! Что такое? – кричат. – Не иначе как небесной житель из раю!
Поп норвежской в колокол зазвонил, кадилом замахал и к чиновнику пошел. А прочий народ дожидат дозволенья прикладываться к небожителю.
Чиновник очухался, огляделся да как заорет и на попа, и на всех норвеженов. Норвежены слов не поняли, а догадались, о чем чиновник кричал. Попу и говорят:
– Коли эки жители в раю, то мы в рай не хотим.
Норвежской полицейской просмотрел гостя, услыхал винной запах, светлы пуговицы да всяки знаки увидал. Признал в небожителе чиновника и говорит:
– Этот нам нужон: чиновники для нас, полицейских, перьвы помощники народ в страхе держать да доходы собирать.
Поп норвежской свое гнет:
– Ни в жизнь не отступлюсь, ни в жизнь не отдам этого святого. В нашем деле поповском чиновник нужней, чем в вашем полицейском. А вам, полицейским, без нас, попов, с народом не справиться. Мы через этого святого большой доход заимеем. А что народ говорит, что он в рай не хочет, дак мы не спросим и под конвоем в рай отправим. Раньше в рай-то каленым железом загоняли, и то народ терпел.
Чиновника унесло – мне легше стало. Я дом на воду столкнул. Хорошо, что без окон, без дверей: вода не заливат. Медведей всех сто запряг и поехал на медведях по морю. Скорей всех пароходов. Да что пароходы! Им надо дорогу выбирать, а я и по воде и посуху на медведях качу. Под дом полозье из бревен наколотил, оно и легко. Дом вот этот самой, в котором сидим. Потрогай рукой, потопай ногой, убедись, что настояшшой дом из заправдашного дерева, тронь – и будешь знать, что я все правду говорю.
А медведи – ходуны, им все ходу да ходу дай. Запрег медведей и поехал по разным городам. За показ деньги брал да живьем продавал. Одного медведя купили для отсылу в Норвегу, сказывали, что святой чиновник заказывал. Пожалел я норвеженов, что все ишшо со святым возятся, да подумал:
– Натерпятся – сами за ум возьмутся!
Зеленая баня
Запонадобилась мне нова баня, у старой зад выпал да пол провалился. За сосновым али еловым лесом ехать далеко. А тут у нас наотмашь, за деревней, на сыром месте ивы росли, – я их и срубил, четыре столба сваями под углы вбил, поставил баню всю ивову. Да в свежу нову мыться пошел. Баню жарко натопил.
Вот моюсь да окачиваюсь, моюсь да окачиваюсь, а про веник позабыл.
– Охти мнеченьки, как же париться без веника!
Отворил дверь из бани, глянул, – а я высоко над деревней.
Умом раскинул и в разуменье пришел: ивовы столбы от теплой банной воды проросли да и выросли деревами и вызняли меня в поднебесну, да и вся баня зеленью взялась. Я от стен да от дверных косяков ивовых веток свежих наломал, веник связал. И так это я в полну меру напарился!
Из бани вышел – жона догадалась лесенку приставить.
А банной пар из бани тучей выпер, поостыл да дожжиком теплым и пал.
Это дело я в уме стал держать.
Вот стало время жарко-прежарко, а без дождя. Хлеба да сена почали гореть.
Вижу – поп Сиволдай с конца деревни обход начинат, кадилом машет и вопит во всю глотку:
– Жертвуйте мне больше, я вам дождь вымолю!
Я забежал с другого конца деревни и тоже заорал, да свое:
– Не давайте Сиволдаю ни копейки, ни гроша! Я вам дождь через баню достану, приходите, кому париться охота!
Баня натоплена самосильно. Старики да старухи у банной лесенки стабунились, дожидают мово приказу в баню карабкаться. Я велел им стать чередом да парами и задыматься по две пары.
Старики да старушонки скинули одежонки и стоят, милые, нагишом, только вехотки в руках заместо всей одежи.
А я парю– хвошшу да пары поддаю! Старье только покряхтыват.
Как отпарю две пары – на веревке вниз спушшу. Двери банны настежь отворю – пар стариковской тучей толстой выпрет. А родня стариков, что парились, – подхватят тучу вилами да граблями и волокут на свое поле. Там туча поостынет и дождем теплым падет.
Столько в тот год у нас наросло, такой урожай был, что сами были сыты и всю округу прокормили.
