Сказки о разном - [3]

— Успокойся, ничего страшного.

Меня затрясло.

— Да иди ты …!

Утешитель! Я развернулся и ушел на кухню, хлопнув в сердцах дверью.

Но незнакомец словно бы ничего не услышал. Он вошел за мной и, подойдя к крану, проверил воду.

— Бутылки есть? И пробки.

— Чего? — уставился я. — Какие бутылки?

Он немного нетерпеливо пощелкал пальцами.

— Из-под вина, пустые.

Я хмыкнул и пожал плечами.

— Ну есть.

Он махнул.

— Тащи! — и, закатав рукава, открыл кран. — Только побыстрей, а то гости ждут.

Я был настолько озадачен, что, не найдя ничего возразить, встал и вытащил из-под стола ящик пустых бутылок. Пробки валялись тут же, на столе. Он взял бутылку, ополоснул и, набрав в нее воды, поставил обратно. Я непонимающе таращился на него, но он не обращал внимания. Он спокойно и методично наполнял бутылки водой, одну за другой, не забывая закупоривать, а когда ящик наполнился, кивнул, откинув со лба волосы.

— Иди, отнеси.

Не поверите, сам не знаю, что со мной случилось, — то ли во сне был, то ли помрачение какое, — но я поднялся и… и, взяв ящик, тупо понес его в зал, хотя никак не мог понять, а зачем гостям водопроводная вода?

Помню только, как подошел к столу и, вытащив первую бутылку, потрясенно застыл — там была не вода! Помню изумленные взгляды родственников, радостные возгласы гостей, и как поплыло по залу благоуханье винограда.

— Ай да хитрецы! — сидевший неподалеку Женькин начальник покрутил головой, отпробовав вина. — Все вначале получше подают, а у вас наоборот всё. Хитрецы!

Я бросился на кухню. Где он? Но там уже никого, лишь приоткрыто было окно. Я лихорадочно распахнул ставни и увидел его уже в конце улицы. Он уходил спокойным шагом, всё дальше и дальше, — в светлой рубашке и потертых джинсах, откидывая время от времени длинные волосы с плеч, и над головою его одиноко кружился голубь — белый-белый…

«Осторожно! Двери закрываются…»

Всё началось за две остановки до моей, — это была предпоследняя электричка, и народа ехало немного.

Вначале в вагон обратно из тамбура ввалился гражданин с растерянным лицом.

— Это что же такое, товарищи? — он возмущенно разводил руками, обращаясь ко всем и никому в отдельности. — Это что же за безобразие такое? Мне что же теперь, пешком впотьмах домой возвращаться?!

Поезд прошел его остановку на полном ходу, не сбавляя скорости. Но на гражданина мало кто обратил внимания — проехали так проехали, машинист, значит, проспал, — большинство ехало до конечной, а ее-то уж не проспишь. Лишь одна бабушка с ведерком яиц несколько переполошилась и заторопилась на выход — следующая остановка была ее. Я тоже вначале не придал этому значения — мало ли что, может, надо так, — но когда за окнами мелькнули и исчезли огни еще одной платформы и послышалось, как заохала в тамбуре бабушка с ведерком, я забеспокоился. Может, экспресс какой? Но кого я ни спрашивал, все пожимали плечами — вроде нет, обычная маршрутная. Вскоре за стеклом на полном ходу пронеслась и моя остановка. Тут уж поднялся шум — на ней выходили многие.

— Совсем обнаглели! — возмутилась дородная дама в красном. — Я на них в суд подам!

— Причем здесь суд? — возразил мрачный субъект с надвинутой на глаза шляпой. — К машинисту надо, узнать, в чем дело.

— Может, тормоза отказали? — робко предположил гражданин с растерянным лицом и сразу же осекся.

Мрачный субъект оглянул его с нескрываемым презрением.

— А вам, понимаю, они никогда не отказывают, — и, надвинув шляпу еще глубже, взялся за ручку двери перехода. — К машинисту надо.

И тут выяснилась совсем уж непонятная вещь: межвагонные двери вообще не открывались, причем обе. Стоп-кран, как ни дергали, не работал.

— Нас что ж, заперли, что ли? — испуганно залепетал растерянный гражданин.

Шум поднялся невообразимый, — было удивительно, что такое небольшое количество людей способно производить столько шума, хотя с каждой пропущенной остановкой возмущенных голосов всё прибавлялось. Что дело неладно, поняли даже те, кто ехал до конечной, но вели они себя поспокойней — дальше нее всё равно не уедешь, — хотя запертые двери вызывали удивление. Ехавшие до конца вели себя спокойней, но только до определенного момента. Когда мелькнула предпоследняя станция, в тамбуре и около него столпились почти все пассажиры, — на лицах многих застыло тревожное ожидание. Может, с машинистом что-то? В углу тихо и испуганно крестилась бабка, вдалеке появились огни.

— Конечная, конечная, — заволновались все. — Сейчас тормозить должны.

Все со страхом и надеждой прислушивались к стуку колес, к свисту ветра за окнами — ну, давай, родимая, начинай, конечная близко, тормози, сбавляй помаленьку! Но по мере того, как огни приближались, лица бледнели и вытягивались — электричка не только не сбавила ход, а, наоборот, казалось, шла всё быстрей и быстрей. Кто-то начал тихо всхлипывать. Мелькнуло привокзальное здание.

— Всё, в тупик пошли, — голос мрачного субъекта охрип, он оглянулся и криво улыбнулся, — щас с рельсов сходить будем. На скорости.

Тишина была гробовая. Я закрыл глаза — ну что ж, простите все, кого обидел, зла не держите. Я был готов ко всему.

Не знаю, сколько так прошло времени, — я напряженно ждал скрежета, удара, грохота, но ничего не было, а потом вдруг в какой-то момент понял, что не слышу стука колес. Я открыл глаза, — за стеклом стремительно расстилалась ночная степь, и сентябрьская луна летела над равниной.