Сказки Нинон - [10]

— Да, да, — согласилась Жоржетта, — у господина Поля голубые глаза, и он не лжет. И у него белокурые усы, которые мне нравятся гораздо больше, чем усы Шарля.

— Не говори мне о Шарле, — перебивает ее книжечка. — Эти усы не заслуживают ни малейшего вниманья. А что ты скажешь об Эдуарде? Он робок и осмеливается говорить только взглядами. Не знаю, понимаешь ли ты этот язык? А Жюль? Он уверяет, что только ты одна умеешь вальсировать. А Люсьен, Жорж, Альбер? Все они находят тебя прелестной и наперебой оспаривают твою улыбку.

Жоржетта опять принялась перебирать бахрому покрывала. Болтовня книжечки начала ее пугать. Девушке казалось, что она жжет ей руки. Ей хотелось бы захлопнуть книжечку, но не хватало смелости.

— Потому что ты была царицей бала, — продолжала искусительница. — Кружева отказались скрывать твои обнаженные руки, чело шестнадцатилетней королевы затмило блеск бриллиантов. Ах, моя маленькая Жоржетта! Ты не могла бы видеть всего без жалости. Бедные мальчики совсем потеряли голову вчера вечером!

И книжечка умолкла, исполненная соболезнования. Малютка, которая слушала ее улыбаясь, охваченная тревогой, при взгляде на книжечку замолкла сама.

— С моего платья упал бант, — проговорила она. — Это было так ужасно! Молодые люди, должно быть смеялись, проходя мимо. А этим портнихам и горя мало!

— Он танцевал с тобою? — прервала ее книжечка.

— Кто? — спросила Жоржетта и покраснела так сильно, что даже плечи ее стали совсем розовыми.

И она произнесла наконец имя, на которое уже четверть часа был устремлен ее взгляд и о котором твердило ей сердце, в то время как губы лепетали о порванном платье.

— Господин Эдмон показался мне вчера вечером таким печальным! Я издали увидела, что он на меня смотрит. Он не осмеливался ко мне приблизиться, по этому я встала и подошла к нему сама. Ему, конечно, пришлось пригласить меня.

— Я очень люблю господина Эдмона, — вздохнула книжечка.

Жоржетта притворилась, что не слышит, и продолжала:

— Я чувствовала, как дрожит его рука, когда он обвил мою талию во время танца. Он произнес не сколько слов, жалуясь на жару. Я видела, — как понравились ему розы моего букета, и дала ему одну. В этом нет ничего дурного.

— Ну, разумеется, нет. А потом, когда он брал цветок, его губы по какой-то странной случайности оказались совсем близко от твоих пальцев. И он незаметно коснулся их поцелуем.

— В этом нет ничего дурного, — повторила Жоржетта, которая с этой минуты стала беспокойно вертеться на кровати. — Ну, разумеется, нет. Я журю тебя за то, что ты так долго заставила его ждать этого несчастного поцелуя. Эдмон будет очень милым мужем.

Малютка, все более и более волнуясь, заметила только, что упала ее косынка и что ножка высунулась из-под одеяла.

— Очень милым мужем, — пролепетала она.

— Я очень люблю его, — снова начала искусительница. — И будь я на твоем месте, то, знаешь ли, я бы охотно вернула ему поцелуй.

Жоржетта смутилась. А добрая наставница продолжала:

— Только один поцелуй. Тихонько… сюда… где его имя. Я не скажу ему.

Девушка поклялась всеми святыми, что ничего подобного она не сделает. И тотчас же, уж не знаю как, страничка очутилась у ее губ. Она сама этого даже не могла понять. И, протестуя всеми силами, она дважды поцеловала начертанное на бумаге имя.

Тут она заметила свою ножку, которая словно улыбалась в солнечном луче. В смущении она стала натягивать одеяло, как вдруг окончательно потеряла голову, услышав звук ключа, поворачивающегося в замочной скважине.

Бальная книжечка скользнула среди кружев и мигом исчезла под подушкой.

Вошла горничная.

Перевод Н.Хуцишвили

ТА, ЧТО ЛЮБИТ МЕНЯ

I

Та, что любит меня, — не знатная ли это дама, вся в шелках, кружевах и драгоценностях, вздыхающая по нашей любви на софе у себя в будуаре? Или нежная и воздушная, как мечта, маркиза, а то и герцогиня, с капризной и милой гримаской плывущая по коврам в водовороте своих белоснежных юбок?

Та, что любит меня, — не шикарно ли разодетая гризетка, кокетливо семенящая по улице и подбирающая подол при переходе с тротуара на мостовую, охотясь взглядом за ценителями изящной ножки? Не уличная ли это девка, не брезгующая ничьим стаканам, которая сегодня щеголяет в атласе, а завтра еле прикрыта невзрачным ситцем, и в сердце которой всегда найдется щепотка любви для каждого?

Та, что любит меня, — не белокурое ли это дитя, коленопреклоненное в молитве рядом со своею матерью? Или безрассудная дева, окликающая меня вечерней порой в темноте переулка? Или загорелая крестьянка, провожающая меня взглядом и увлекающая мои мечты в просторы хлебов и зреющего винограда? Или вот эта нищенка, что благодарит меня за брошенное ей подаяние? Или та женщина, — то ли жена, то ли любовница другого, — за которой я гнался однажды и больше уже не встречал?

Та, что любит меня, — не дочь ли Европы, светлолицая, как заря? Или дочь Азии с лицом золотистым, будто солнечный закат? Или дочь пустыни, темноликая, как грозовая ночь?

Та, что любят меня, не отделена ли от меня всего лишь тонкой перегородкой? Или она — за морями? А быть может, между нами звездные миры?

Та, что любит меня, — родилась ли она на свет? Или умерла добрых сто лет назад?