Сказки Малышки Жюли - [66]

— Быть может, однажды ты сотворишь для меня хрустальную песню, — с улыбкой сказал Доктор, когда пришла пора прощаться с Кузнецом.

— Как знать, Доктор Тондресс, как знать. Быть может, однажды, — ответил мастер и добавил: — Теперь ты знаешь, как меня найти, если вдруг пегасам понадобятся новые подковы.

— О, да! — кивнул Док и, вскочив верхом на спину Тона, копыто которого, конечно же, уже зажило благодаря чудесному снадобью, и вместе со всеми пегасами вернулся в деревню, чтобы забрать свой дилижанс и снова отправиться в путь…

Даня стояла у окна и смотрела в небо, где расцветали молнии, и ей совсем не было страшно. Патрик остановился позади неё и положил ладони ей на плечи, ощущая, как последние крупицы страха перед стихией покидают девушку.

— Когда слышишь раскаты грома, когда видишь молнии, пересекающие небо, знай, что это Кузнец вновь принялся за работу. И вполне может быть, что сейчас он куёт для кого-то хрустальную песню, — так завершил Патрик свой рассказ.

В оконном отражении Даня видела, что он тоже смотрит на небо и улыбается. Она повернулась к Помощнику и благодарно обняла.

— Спасибо! Мне кажется, я больше никогда не буду бояться грозы.

— А как иначе? «Приют» способен избавить от многих страхов, — откликнулся Патрик.

— Теперь пойду спать, а то завтра весь день буду клевать носом. Спокойной ночи! — пожелала ему Даня.

— Спокойной ночи, — улыбнулся Патрик, ничуть не сомневаясь в своих словах: даже через короткое объятие он успел передать Дане немного умиротворения и послать добрые сны на оставшуюся ночь. Если Элен была лучшей ученицей Доктора Тондресса в снотворчестве и целительных эликсирах, то Патрик — в чародействующих объятиях и основах обнимагии.

Даня вернулась в палату, а Помощник снова сел за оставленную книгу, но больше почему-то не читалось. Он думал об удивительном Кузнеце, о золотых мечтах и хрустальных песнях, и о девушке Дане, которой он, Патрик, хоть немного, но смог помочь.

Вечер девятнадцатый. Сказка о Печеньке и соловьиной песне

Доктор Тондресс уверенно шёл на поправку и всё чаще возвращался к работе в кабинете. Порой кто-то из Помощников, переживая за учителя, уговаривал его лежать и отдыхать побольше, а Док отвечал, что в этом случае ему ничего не остаётся, как пустить корни и стать недвижимым деревом, навеки приросшим к кровати. И только после этих слов его оставляли в покое — правда, ненадолго.

В то утро Док, приплясывая и мурлыча под нос весёлую песенку, распахнул все окна, впуская в кабинет не по-зимнему яркие солнечные лучи, и с наслаждением вдохнул запах имбирного печенья — ветер сегодня дул с севера и дразнил приближающейся зимой и ожиданием новогодних чудес.

«Жюли, зайди ко мне», — позвал он мысленно, и через пару минут Помощница заглянула в кабинет.

— Доброе утро, учитель! Звали?

— Да! — он быстро обернулся и радостно хлопнул в ладоши. — У меня есть для тебя одно важное дело.

— Какое? — у Малышки Жю загорелись глаза в предвкушении.

— Только что я был в архиве — пытался найти одну историю пятилетней давности — прелюбопытнейший случай, скажу я тебе! Он бы очень помог в исцелении одной из наших подопечных. И что я обнаружил? Полнейшую неразбериху! Папки и карточки перепутаны, некоторые ящики пусты, листы историй затёрты или порваны! Архив пережил нашествие мартышек? В общем, я прошу тебя немного позаниматься бумагомаранием, можешь взять себе в помощь Гару или Люка.

— Но Док!.. — Помощнице меньше всего хотелось заниматься рутинной работой.

— Не спорь, девочка моя, не спорь! — обезоруживающе улыбнулся Док и щелчком пальцев перенёс её прямиком в архив.

— Ну, Доктор! Знаете ли! — ворчала Жю, оглядывая фронт работ: — Кошмар! Я тут состарюсь!

Жюли села за широкий стол и двинула к себе первый попавшийся ящик с документами, и в этот момент послышался скрип открывающейся двери. В архив, радостно переговариваясь, ввалились Пат, Люк и Гару.

— Привет, Малышка! — хором сказали они, увидев подругу за кипой старых бумаг. — Нас Док к тебе на помощь послал!

— Ого-го! Да тут завал полнейший! — обвёл взглядом архив Гару.

— За работу, друзья мои! Раньше сядем — раньше выйдем! — Люк, насвистывая простенькую песенку, придвинул к себе кучу бумаг.

Вчетвером удалось привести весь архив в порядок уже к ужину. У бедняжки Жю ещё долго рябило в глазах от бесчисленных документов, испещрённых мелким витиеватым почерком Дока или прыгающими загогулинами Зама. Стоило только прикрыть веки, как тут же появлялся весёлый хоровод из жёлтых разлинованных листочков. Жюли трясла головой, и на смену бумажному хороводу приходили танцы болезней в самых причудливых сочетаниях: Грустения кружилась с Унынингитом в минорном вальсе, Радостенедостаточность с Хронической Тоскохардией, а Запущенная Счастьефобия залихватски танцевала канкан вместе с Неулыбчивостью, Печалефренией и Острым Меланхолитом.

«Сколько же подопечных было у Дока за эти годы! — думала Жю: друзья взялись было пересчитать все карточки бывших подопечных, но сбились к третьей тысяче. — Ой, я же чуть про девочек не забыла!»

— Жю! А мы тебя уже заждались! — воскликнула Дракоша и побежала обниматься.