Сказки - [5]

Сюзанна и буковки

Жила-была девочка и звали её Сюзанночка, очень красивое имя, но в школьных тетрадях она умудрялась писать такие ужасные буквы, что на них невозможно было смотреть без слёз.

Вот и учительница, как увидит эти буковки, как разревется, слёзы в два ручья и остановиться не может, выкрутит носовой платочек, расправит его, и ну снова рыдать, нарыдается всласть, пойдёт к школьному сторожу и говорит:

— Посмотрите, пожалуйста, на эти буковки, их написала Сюзанночка в своей школьной тетради, что вы на это скажите?

А господин школьный сторож, человек чувствительный, только покосится на эти буковки и давай всхлипывать, слёзы в два ручья и остановиться не может, выкрутит носовой платочек, расправит, его, и ну снова рыдать, нарыдается всласть, а после отвечает:

— Жалко их, госпожа учительница, ой, как жалко. Вон, у той ножка поломанная, а вот у этих, маленьких, вообще ножек нет, что-то надо делать. Вы уж пособите и мы как-нибудь до вечера управимся, подремонтируем.

Они изготовили множество малюсеньких дощечек и целую кучу гипсовых повязок, чтобы как следует перевязать поломанные ножки и, когда всё было готово, привели буковки в порядок.

Утром учительница сказала Сюзанночке:

— Сюзанна, лучше бы ты не писала в своей тетради буквы со сломанными ножками или вообще без ног, ты ведь и понятия не имеешь, как тяжело их потом приводить в порядок.

Сюзанночка обещала, очень старалась, и в результате все ножки оказались на месте, а сломанных даже не было и в помине.

Но, когда учительница внимательно просмотрела ее тетрадь, ей стало очень грустно, потому что все буковки были такие тощенькие, как будто две недели им не давали есть.

Учительнице было эти буковки жалко, она взяла их домой, поджарила котлеты с картошкой испекла торт со сливочным кремом и весь вечер их кормила, потому что буковки были очень слабые и не могли сами даже вилочки в руках держать.

— Сюзанна, — сказала утром учительница, — почему ты пишешь такие хрупкие буковки, мне их приходится по вечерам подкармливать, а это отнимает ужасно много сил? Будь добра, постарайся, и пиши их чуточку пожирнее.

И Сюзанночка постаралась, поднапряглась что было сил, и в результате не написала ни одной тощенькой буквы.

Но, когда учительница просмотрела ее тетрадь, то даже затряслась от страха, одна буква была жирнее другой, все они сбились в кучу и стояли в такой тесноте, что едва могли дух перевести, буковки ужасно вспотели и хотели пить.

— Боже мой, — подумала учительница, — что теперь будет? Потные буковки не могут даже напиться, так как легко могут схватить простуду, отнесу-ка я их домой и заварю им крепкий чай, он лучше всего утоляет жажду.

Она взяла их домой, заварила им чай, но было уже поздно, у девяти буковок поднялась температура. Что могла в этих обстоятельствах предпринять госпожа учительница? Она побежала с ними в больницу, где их оставили подлечиться, потому что девять буковок заболели воспалением легких.

Утром учительница сказала Сюзанночке:

— Сюзанна, не пиши, пожалуйста, в тетради такие жирные буквы и не делай из них кучу малу, посмотри, как они вспотели, дух не могут перевести, и запросто могут подхватить простуду. Видишь девяти буковок в тетрадке уже нет, их увезли в больницу с воспалением лёгких.

Платье с павлинами, утятами и оленями

Очень редко можно встретить человека, которому не нравятся красные платья в белый горошек, но все-таки жила-была одна девочка, которая их совсем не любила.

Если вам захочется возразить и вы скажите, что ей нравились синие платья с белым горошком, не стану спорить, почему бы и нет, у каждого свой вкус, но дело в том, что той девочке были не по вкусу и синие платья с белым горошком, и белые платья вообще без горошка, и всякие другие платья из тех, что были у нее в шкафу.

— Странный ребенок, — сетовала мама, — можешь ты мне объяснить, почему тебе все вокруг не любо?

Но Аленушка ничего объяснить не могла, потому что мама говорила чистую правду и ей действительно все вокруг было не по душе. Заглянет она, например, в ванную и говорит:

— Тю, опять эта отвратительная зубная щетка.

Или сунет нос в кладовку и говорит:

— Ой-ей, морковки противные, гадкие луковицы, а от помидоров вообще тошнит.

Или усядется рядом с мамой на кухне и говорит:

— Вон, смотри, часы-то у нас того, и стол с приветиком, а цветочные горшки — хуже ночных, а про цветы я вообще молчу.

— Не нравится — не смотри, — отвечала мама, стараясь не выйти из себя, и сердито поглядывала на Аленушку.

— Не смотри, не смотри, а что мне делать? — спрашивала Аленушка.

— Займись чем-нибудь, возьми бумагу и карандаш и порисуй. А, если не понравится, то сотри резинкой. — И она протянула Аленушке стирашку.

— Вот это да! — говорит Аленушка. — Значит можно, если не нравится стереть, так еще жить можно.

Она оглянулась по сторонам и, так как ей очень не нравились часы, стерла их.

— Ой, что ты наделала, глупая, — испугалась мама, — как же теперь узнать сколько времени?

И она сильно-сильно на Аленушку рассердилась.

— Мамочка что-то у нас совсем плохая, злючка-закорючка, — сказала про себя Аленушка и стерла мамочку.

После она стерла стол и цветы в горшочках, и целиком всю кухню, зубную щетку в ванной комнате и всю ванную комнату, морковку, лук, помидоры и всю кладовку, красивое платье в белый горошек и целиком весь шкаф, а также синее платье в белый горошек которое для этого даже пришлось снять, стерла все-все, потому что ничто ей не нравилось, и только белое платье без горошка не могла стереть, — так как оно находилось в химчистке.