Сказки кота Мурлыки - [17]

Волы посмотрели друг на друга, и один из них холодно сказал:

— Что ж, раз не существует, всего доброго!

Девочки растерялись. Но тут они услышали за спиной громкие голоса: к ним приближались лошадь и петух, переругиваясь на ходу.

— Да, да, — кипятился петух, — я полезнее вас и к тому же умнее. И пожалуйста, без этих усмешечек, а не то я задам вам хорошую трепку.

— Куда тебе, сморчок! — отозвалась лошадь.

— Сморчок? Да вы и сами-то не больно велики! Берусь доказать вам это хоть сейчас!

Девочки хотели вмешаться, но унять петуха было не так-то просто.

Все уладила Дельфина, предложив спорщикам их нарисовать. Она занялась лошадью, а Маринетта приступила к портрету петуха. Казалось, мир восстановлен. Петуху очень нравилось позировать: он высоко задрал голову, вскинул гребешок, надул зоб и распушил самые яркие перья. Но не разглагольствовать он не мог.

— Как, должно быть, приятно писать мой портрет! — заявил он Маринетте. — Ты правильно сделала, что выбрала именно меня. Не хочу хвастаться, но, право же, перья у меня изумительных оттенков.

Он долго расхваливал на все лады свое оперение, гребешок, хвост, а потом добавил, скосив глаза на лошадь:

— Каждому ясно, что я просто создан для того, чтобы с меня писать портреты, не то что некоторые убогие создания с унылой одноцветной шкурой.

— Только мелким тварям подобает быть такими пестрыми, — сказала лошадь. — Ведь иначе их вообще никто не заметит.

— Сами вы тварь, — вскричал петух, взъерошившись, и разразился проклятиями и угрозами, которые ничего, кроме усмешки, вызвать у лошади не могли.

Девочки между тем с жаром отдались работе. Вскоре оба натурщика были приглашены полюбоваться своими портретами. Лошадь в целом осталась довольна. Дельфина нарисовала ей прекрасную гриву, на диво длинную и всклокоченную, торчавшую в разные стороны, как колючки дикобраза, и густой хвост, где некоторые волоски не уступали по толщине и изяществу рукоятке заступа. К тому же, поскольку лошадь позировала в три четверти, ей повезло, и все четыре ноги у нее оказались на месте.

Петуху тоже не на что было жаловаться. Однако он не постеснялся заявить, будто хвост его на рисунке напоминает старую швабру. Но тут лошадь, созерцавшая в это время свой собственный портрет, перевела взгляд на портрет петуха и сделала открытие, наполнившее ее душу горечью.

— Как я погляжу, — сказала она, — петух у вас получился выше ростом, чем я?

И вправду, у Дельфины, по-видимому, сбитой с толку своим первым опытом с кузнечиком, лошадь занимала меньше половины листа, тогда как петух, написанный Маринеттой широкими мазками, занимал весь лист целиком.

— Петух больше меня! Нет! Это уж слишком!

— Конечно, я больше, любезная, — злорадствовал петух. — Как же иначе? Вы что, с луны свалились? Я лично это всегда знал, без всяких портретов.

— Пожалуй, так оно и есть, — сказала Дельфина, сравнив оба рисунка. — Ты получилась меньше петуха. Я и не заметила, но это не имеет никакого значения.

Девочка слишком поздно поняла, что лошадь обиделась. Она повернулась спиной и, когда Дельфина окликнула ее, сухо ответила, даже не оглянувшись:

— Ну, конечно, разумеется! Я меньше петуха, и это не имеет никакого значения.

Не слушая оправданий, она пошла прочь, а следом, на некотором расстоянии, шествовал петух, выкрикивая на каждом шагу: «Я больше! Я больше!»

В полдень, вернувшись с поля, родители нашли дочек на кухне и первым делом осмотрели их фартучки. По счастью, Дельфина и Маринетта были осторожны с красками и не посадили на одежду ни одного пятнышка. Родители спросили, чем они занимались все утро, и девочки ответили, что они нарезали целый ворох клевера для кроликов и собрали две полные корзины бобов. Родители проверили, не обманывают ли их дочки, и заулыбались от удовольствия. Правда, вздумай они взглянуть на бобы повнимательнее, то, к своему удивлению, обнаружили бы там клочья собачьей шерсти вперемешку с утиными перышками, но, по счастью, им это не пришло в голову. Девочки никогда еще не видели их в таком хорошем настроении, как в тот день за обедом.

— Мы вами очень довольны! — сказали они Дельфине и Маринетте. — Вы потрудились на славу — и бобов собрали много, и у кроликов теперь есть клевер по меньшей мере дня на три. Раз вы так хорошо поработали…

Тут под столом кто-то фыркнул. Наклонившись, родители обнаружили там пса, который, казалось, поперхнулся.

— Что с тобой?

— Ничего, ничего, — ответил пес (он просто не мог удержаться от смеха, и девочки ужасно испугались). — Пустяки! Наверное, кусок не в то горло попал. Сами знаете, как это бывает. Думаешь, будто попало в то горло…

— Ладно, — сказали родители, — не нужно подробностей. Так о чем мы говорили? Ах да! Вы славно потрудились…

И опять кто-то фыркнул, но уже потише, со стороны входной двери, к которой они сидели спиной. Это селезень просунул голову в открытую дверь и, услышав слова родителей, тоже прыснул со смеху. Не успели родители обернуться, как селезень исчез, но девочек бросило в жар.

— Это, наверное, дверь от сквозняка скрипнула, — сказала Дельфина.

— Возможно, — отозвались родители. — На чем же мы остановились? Да, на клевере и бобах. Мы гордимся вами. Это настоящее счастье — иметь таких послушных и трудолюбивых дочерей. Вы будете вознаграждены. Вы же понимаете, что мы вовсе не собирались отбирать у вас краски насовсем. Мы просто хотели проверить, действительно ли вы такие умненькие и старательные. И мы остались довольны. За это разрешаем вам рисовать весь вечер.