Сказки и легенды крымских татар - [3]
- Полезай, Беш-Салкым, в печку, не бойся, проклятая его душа уже покинула это мерзостное тело. Руби ему головы и снимай шкуру, да торопись, потому что твой тесть уже ждет тебя. Скажешь падишаху, что ты и есть Беш-Салкым-бей и что это ты избавил его от окаянного чудовища.
Чабан сделал все так, как научил его хитроумный Тильки. Подвиг Беш-Салкым-бея так понравился падишаху, что он принял его с великими почестями и наградами. Семь голов Аждаги тотчас же были водружены на шесты, а из шкуры чудовища сделана палатка. Потом падишах созвал весь свой народ и, указав на смелого джигита, объявил его своим зятем и наследником. Сорок дней и сорок ночей длился пир, и неисчислимы были милости падишаха. А бедный, никому не известный чабан стал приближенным могущественного повелителя, начальником над всеми визирями, знаменитым беем Беш-Салкымом.
Прошел год. Ставши знатным вельможей, забыл Беш-Салкым обо всем том добре, которое сделал ему Тильки-ахай, мудрый лис. И Тильки решил испытать
- выполнит ли клятву зять падишаха. Вот пробрался он однажды в столицу, лег у самого дворца Беш-Салкым-бея и притворился мертвым. Увидев издохшую лису перед окнами дворца, слуги сразу донесли о том своему повелителю.
- Возьмите эту гадость и выбросьте ее на свалку!
- сказал Беш-Салкым-бей.
Прислуга так и сделала. Но хитрый лис на следующее утро снова лег у ворот бая.
- Немедленно уберите прочь! - закричал в гневе Беш-Салкым. - Выбросьте эту падаль шакалам, чтобы не пачкала землю перед моими воротами.
Снова лис был выброшен в яму и снова на утро появился перед дворцом, притворившись мертвым.
На этот раз Беш-Салкым-бей разгневанный выбежал из дворца и сильным толчком ноги отбросил Тильки в сторону.
- Сейчас же закопайте эту дрянь в яму! - закричал он на перепуганных слуг. - Чтобы не слышал я больше ее мерзкой вони. Иначе я вас самих велю зарыть в землю живьем.
Но каково же было удивление Беш-Салкыма, когда после этих слов лис ожил и, поднявшись на задние лапы, заговорил:
- Разве ты не узнал, чабан-ахай, меня, твоего благодетеля? Разве забыл ты клятву, которую дал тому, кто возвел тебя на такую недосягаемую высоту? Помнишь ли, как обещал ты мне, Беш-Салкым-бей, положить меня после смерти в золотую колыбель и подвесить ее в своем дворце в знак вечной благодарности? Такова-то цена твоей благодарности, жирный вельможа! Так возвратись же, неблагодарный, к своему прежнему состоянию!
И не успел Беш-Салкым-бей опомниться, как Тильки исчез, а роскошный дворец на глазах изумленного чабана превратился в ветхую саклю с полузасохшей лозой над дверью.
В очень давние времена у одного престарелого чабана был старый и умудренный опытом ишак. Чабан очень любил своего ишака и не упускал случая похвалиться им:
- Мой осел, да продлит Аллах его дни, гораздо умнее визирей нашего падишаха, - говорил он во всех кофейнях.
Однажды слова чабана достигли царственных ушей.
- Как смеет голый чабан сравнивать своего плешивого ишака с моими любимыми визирями?! - закричал в гневе падишах. - Немедленно привести ко мне дерзкого нечестивца!
Стража тотчас же разыскала старика и доставила его перед грозные очи властителя.
- Ну, - сказал падишах, - отвечай мне прямо, как осмелился ты, мелкий червяк, унижать моих визирей такими кощунственными уподоблениями?
Чабан, нисколько не смутившись, посмотрел султану в глаза и сказал:
- О, мудрейший из мудрых, властелин над властелинами, шах-ин-шах. Я ведь не попусту говорю, что мой осел, да будет благословен час его рождения, умней, чем твои любимцы визири. Поверь мне, что моими устами говорит так чуть ли не сам Аллах. Однажды я ехал на этом осле через мост, на котором было немало дыр и щелей. Как ни был осторожен мой осел, а все-таки попал он одной ногой в дыру и повредил себе колено. И с тех пор, сколько бы ни приходилось мне проезжать через тот мост, мой мудрый осел, да будет над ним благословение пророка, ни за что не хотел переходить по этому месту, где была дыра. Он всегда благоразумно обходил ее, помня о том, что с ним случилось. Скажи же теперь, о царь царей, так ли благоразумно поступают твои визири?! Я давно живу на свете и видел своими глазами, сколько их перевешал ты за слишком уж явное воровство, вероломство и взяточничество. И ни один из них никогда не хотел учесть опыта своих предшественников и сделать так, чтобы злоупотребления не бросались в глаза. Сколь ни широк мост узаконенных тобой злодеяний, а все-таки не могут твои визири ловко обходить встречающиеся на нем узкие щели выпущенных для вида законов. Как можешь ты, спрошу теперь я, сравнивать после этого моего мудрого осла с этими дураками?!
Ничего не оставалось сделать падишаху, как согласиться с доводами чабана и, наградив его попоной для ишака, отпустить невредимым из дворца.
Во времена Менгли-Гирей-хана жил в Бахчисарае один кадий. Был кадий-эфенди уже стар и дрябл, сморщенным было его тело, и тряслись руки, но он не давал проходу бахчисарайским красавицам своими ухаживаниями. А у соседа его, как назло, была молодая жена. Вот и прельстился кадий своей соседкой, прекрасной Эминэ. Каждый день, возвращаясь из мечети, проходил он мимо ворот Эминэ и не упускал случая сделать ей какое-нибудь соблазняющее предложение.
