Сказки гражданки Малковой - [8]

Испугались они, услыхав про Сыроежку, побежали совсем в другую сторону и нечаянно попали в негустой перелесок. Тут из-за елки вышел к ним огромныйпузатый лесовичок и такую речь заводит: «Вам необыкновенно повезло, что вы решились в наш лес заскочить как раз сегодня ночью! Только в сегодняшнюю ночь от всех нас, мужичков-лесовичков, будет вам сейчас подарок — до жути необходимая вам книжка для чтения! Вы платите только за доставку! Всего пятьдесят у.е.! Посмотрите на издание! Ну, щас луна из-за туч выглянет, сразу издание оцените — не какая-нибудь чухня! Называется эта замечательная, нужная вам для функционирующих организмов книга — «История приватизации в Подтелковском районе»! Пока вы, идиоты, здесь по кругу бегали, люди все приватизировали, в историю себя закатали. Гы-гы…»

Давай Веретенников с Малковой от энтой книжки отпихиваться, а лесовичок вдруг как заорет на них: «С вами, сволочи, такие люди опытом решили поделиться! Чтобы поняли вы, с кем связываться решили! Чтобы ни о каком переделе собственности и помышлять не могли! А вы башлять не хотите? Да я все про вас Сыроежке расскажу!»

Вот морока! Едва отпинались от лесовичка и других его товарищей! Вернулись к костерку, а там уж другие совсем люди сидят, на воздух и землю Подтелковского района в карты режутся. Спросили эти смутные личности у Веретенникова прикид, а у того, естественно, ничего кроме кальсон с собой не оказалось. Тогда один ему говорит: «А давай ты эту Малкову на кон поставь! Ну, толку-то в ей, в этой Малковой?»

И главное, рожа у него — вылитый Сыроежка, только почему-то на шее шрам глубокий от уха до уха, а на груди — черные дырки. Вот и вся уха, как говорится. Но весело так карты тасует, смеется щербатым ртом!

— Сыроежка, а ты как здесь? Ты же вроде с Плинтусом был?.. Или у меня домик штурмуешь? — протявкал Веретенников.

— Ну, враз и не объяснить, Веретено, — засмеялся Сыроежка. — Ты считаешь, что я — помер, Малкова — что я буду жить вечно, а мне по большому барабану все ваши рассуждения! Я — та сила, которая будет играть в карты на эту землю и все дела!

— Не будешь ты играть в карты на мою землю! — заорала тут Малкова так, что Веретенников хвост поджал.

— Я тебя, Веретено, предупреждал, что эту падлу надо в расход! Все ночи тебе в уши жужжал! Плакат тебе нарочно над дорогой вешал! Так кто ты такой, чтобы веления моего ослушаться? — вдруг встал Сыроежка во весь рост, который, как выяснилось, был у него нешуточным!

Веретенников прижал уши и заскулил, но все же встал перед Малковой, чтобы заслонить ее от страшного Сыроежки. А Малкова вдруг выхватила карты у партнеров Сыроежки, которые сразу оказались просто осиновыми чурбанами, ловко выдернула всю колоду из-под сыроежкинской ноги с когтями, вылезшими из кроссовок, и бросила их в костерок. Тот вспыхнул, погас… и ни костра, ни Сыроежки…

Потом они сидели в овраге и целовались. И Веретенников тогда подумал, что и в кобелиной жизни есть свои прелести…

Очнулись они утром второго дня ближе к вечеру, у родной батареи, скованные одной цепью. Друг на друга смотреть стенялися. Поэтому Малкова отковалась от Веретенникова и, запахнув халат, принялась собираться домой. Веретенников загрустил, но понимал, что и так задержал Малкову лишнего.

— Слушай, Малкова! Тебе же в исполком вчера надо было! — вдруг ужаснулся Веретенников.

— Не, Саш, это я тогда бабки перед тобой заколачивала, — засмущалась Малкова. — Так уж, чтобы цену набить. Насочиняла для фасона. Ты извини, вообще сочиняю я редко. Ну, сам понял, по какой причине я про исполком придумала. А на самом деле, мне в исполком только в будущую среду надо… Ладно, пойду я.

— Щас машину выкатим! Охрана тебя с ветерком быстро домчит! — бодро и размашисто заорал Веретенников, чтобы перебить сразу возникшую между ними какую-то неловкость и натянутость.

Но Малкова только покачала головой. «Нет, Саша. А то это получится, как с банкиром Еремеенко, когда он свою машину дал мне до дому доехать, а потом из этого такое получилось, что в два дня не расскажешь…» — грустно добавила она и, меланхолично покачивая бедрами, направилась к выходу.

Глядя, как Малкова независимо чапает к шоссе, ловко пиная перед собой ржавую консервную банку из под кильки в томате, Веретенников поймал себя на дурацкой, во весь рот улыбке. Отвернувшись от окна к выстроившимся поодаль, недоумевающим подчиненным, он напустил на себя обычную суровость.

— Что же вы, Александр Григорьевич, живой-то ее отпустили? — с отчаянием выговорил главный секьюрити, — Э-эх! Ведь щас все расскажет, падла!

— Не расскажет! — отрезал Веретенников. — А если и расскажет, то никто ей ни в жисть не поверит!

Потом он долго чего-то подсчитывал в кабинете, бродил в одиночестве по всему второму этажу, ковыряясь в зубах заколкой Малковой, забытой ею в ванной.

За обедом ел с необычайным аппетитом. С набитым котлетой ртом он вдруг прошамкал пожилому дворецкому Петровичу: «Слушай, дед, а где у нас нынче самый роскошный ресторан?» Петрович от неожиданности чуть половник не выронил. Внимательно выслушав его сбивчивый доклад, господин Веретенников только огорченно присвистнул. Негде досуг провести приличному человеку! А в баню он и сам нынче не поедет, он теперь знает, кто там под полками у них в районе водится.