Сказки диспетчерских смен - [4]

— Ещё чего не хватало! — оскорбилась кондуктор. — Нет никакого управления, нечего нами управлять! Да и как вообще можно управлять душой или её порывом?

— Говорят — можно, — сказала Света из чистого упрямства. — А как вообще такое возможно? Сказка какая-то!

— А ты и вправду хочешь знать?

Света подумала.

— Н…нет, — сказала она неуверенно. — Не очень.

— Вот и ладушки.

Женщина встала, прошла к своему сиденью и открыла двери.

В салон вошла пара немолодых уже мужчин и встала на задней площадке.

— Проходите-проходите, — поторопила их кондуктор, проведя чекопечатающей машинкой у каждого над запястьем и выдав билет, — выход в переднюю дверь.

Трамвай дёрнулся, трогаясь и быстро набирая ход.

Ночная тишь за окном рядом со Светой вдруг сменилась отвесным горным склоном с ржавыми обрывками сухой травы. Сильный ветер снаружи подхватывал их, разлохмачивал и швырял высоко в распростёртую ширь к проступавшим, как в панорамной картине, чётко очерченным снежным пикам. Казалось, вагон мчится по гребню невидимой колоссальной волны, взметнувшейся в небо от подножья горного кряжа.

У Светы перехватило дух от восторга. Почудилось или нет: рядом промелькнули кабинки, как на колесе обозрения, в которых сидели смеющиеся люди. Но тут они снова въехали в сумеречную голубизну покрытого снегом озябшего озера и неторопливо двинулись по скованной морозом ледяной глади, дробя колёсам в искристые брызги звенящий лёд.

Те летели снизу вверх и, смешиваясь кристаллическими полотнищами, разворачивались взметнувшимися крыльями звёздной ночи с узором из вспыхивающих галактик.

— Как, по-твоему, — кондуктор, оказывается, вернулась и стояла рядом со Светой, — где им выходить?

— Откуда я знаю? — удивилась Света, невольно переводя взгляд на мужчин. Те устроились на переднем сиденье и зачарованно пялились в окно. У Светы возникло ощущение, что им и хочется сойти и, как говорится — «колется». — Хотя… — Она посмотрела наружу. — Может быть, здесь.

Стылость замерзшего озера сменилась зарождающимся тёплым утром небольшой улочки с островерхими двух- и трехэтажными домами, чьи первые этажи занимали кафе и магазинчики за широкими витринами. Кое-где из брандспойтов мыли серо-бежевую тротуарную плитку, но перед большей частью уже стояли легкие пластиковые столики и стулья, готовясь принять первых посетителей.

Света прислушалась к себе: что-то — убеждённость, знание, накатившее вдруг настроение — заставило сказать с полной уверенностью:

— Да. Здесь.

— А спрашивала, почему нам подходишь.

Кондуктор протянула Свете свой аппарат, не снимая, впрочем, его с кисти.

— Открывай двери. — Она ткнула пальцем в небольшую круглую кнопку сбоку.

Света послушно нажала.

Вагон остановился, открылись двери. Пассажиры вышли, кивками поблагодарив Свету и кондуктора.

— Понимаешь, — сказала женщина, когда колеса трамвая вновь застучали на стыках рельс, — некоторые не могут решиться, где им сойти. Или когда. Им и хочется сойти и боязно упустить то, что лежит за очередным поворотом. И наша, как раньше говорили, задача, помочь им в выборе. А это непросто. Да, непросто. Многие, собственно, большинство, не бывали практически нигде, кроме двух-трёх, в лучшем случае пяти-шести мест в целом мире. Я не имею в виду родные для каждого края, я как раз про дальние страны. И у каждого места своя прелесть для разного времени. А человеку хочется и всего и сразу. И в небо тянет, и посидеть хочется с любимой женщиной в обнимку у речного плёса. И нужно не обидеть человека, не погасить его душевный настрой, иначе — зачем он нужен, наш трамвай осени.

Ну, ничего себе! Свете стало боязно от такой ответственности. Она хотела вежливо отказаться, но спросила вместо этого:

— А как к вам устраиваться? И работать? И…

Кондуктор взмахнула рукой, обрывая словесный поток.

— Устраиваться никуда не надо: мы тебя видели, и я уже сказала — ты нам подходишь. Работаем мы не целый день и не только здесь. Я, например, воспитатель в детском садике. А кондуктором по настроению. Как и ты будешь.

— Это я понимаю, — сказала Света, хотя ничего не поняла. — А как с моей работой быть, ну, той, обычной, дизайнера, она мне нравится. И…

— Да никак. Работай, как работала. А у нас ты по настрою души, в любое время: минута там, эпоха здесь. Помнишь, с чего началось?

— Помню, — неуверенно пробормотала Света.

Женщина засмеялась.

— Ничего, обвыкнешься, примешь как должное. Все привыкают.

Света хотела ещё о многом спросить, но тут по старинке наружу открылась занавешенная изнутри тёмной шторкой дверца кабины вагоновожатой и наружу высунулась миловидное женское лицо под фирменной фуражкой. Фуражка была великовата и чуть съехала набок, придавая девушке залихватский вид.

— Здравствуйте, Света, — сказала она.

— Здравствуйте, — кивнула Света в ответ. — А откуда вы знаете, как меня зовут?

— Тоже мне — тайна, — фыркнула девушка. — Скажи, например, как меня зовут?

— Откуда я зна… Виктория?

— Вика. Предпочитаю. Вот видишь. Лучше скажи, что с твоим парнем делать. — Вика пальцами побарабанила по стеклу дверей.

— Каким ещё парнем? — Света посмотрела в окно. — Ой, Женька! Но он не мой парень! Просто старый друг.