Сказки американских писателей - [4]

Арабские сюжеты, равно как и сюжеты, позаимствованные Ирвингом из литературы и фольклора европейских народов, нисколько не мешают нам видеть в произведениях писателя образцы именно американской словесности. Их национальная окраска выявляется не в самом сюжете, а в его трактовке, в той особой интонации, которую можно назвать «константой Ирвинга». В основе её лежит трезвый, практический взгляд на вещи, события, людей, нравы и обычаи чужих краев, присущий американскому янки и неизбежно придающий самым экзотическим сюжетам юмористическую окраску. Есть, однако, в этой ирвинговской «константе» одна малозаметная, но чрезвычайно важная подробность: насмешливый взгляд прагматика янки не совпадает с позицией автора, и даже более того — становится объектом иронического к себе отношения. Ирвинг заложил традицию, которая впоследствии была развита в более резких формах Марком Твеном [1]. Натаниел Готорн как человек, мыслитель и художник нисколько не походил на Ирвинга. Он ни в малейшей степени не ощущал себя гражданином мира, и страсть к путешествиям была чужда ему. Готорн родился в штате Массачусетс и прожил тут всю жизнь, исключая относительно короткий промежуток времени, проведенный им на склоне лет в Англии и Италии.

Вероятно, и этого знакомства с Европой не случилось бы, не получи он назначение на должность американского консула в Ливерпуле. У Готорна не было ирвинговской легкости, изящества, юмора, но зато была недоступная Ирвингу глубина, философичность, смелость в постановке нравственных проблем.

Ирвинг был сыном торгового, светского, космополитичного Нью-Йорка, Готорн — порождением Новой Англии, заселенной потомками фанатиков-пуритан, бежавших в Америку от религиозных притеснений на «старой родине», как они именовали Англию. Были они людьми серьезными, глубоко верующими, придавленными кальвинистской доктриной предопределения, мучительно пытавшимися угадать свою судьбу. Они трепетали Господа и сражались с Дьяволом, следы злокозненной деятельности которого постоянно находили в окружающей жизни и даже в самих себе. Готорн был уроженцем Сэйлема — новоанглийского городка, стяжавшего себе дурную славу тем, что в конце XVII века пуритане устроили здесь знаменитую «охоту на ведьм»- судебные процессы по обвинению в колдовстве, трагически завершившиеся многочисленными смертными приговорами. Кстати говоря, один из предков Готорна был судьей на этом процессе.

Вместе с тем жители Новой Англии были людьми деятельными, активными, предприимчивыми. У них была деловая хватка, позволявшая им энергично развивать торговлю, сельское хозяйство, промышленность. Богобоязненность, набожность, религиозная совестливость удивительно совмещались у них с практицизмом, размахом предпринимательства и способностью к тайным нравственным компромиссам. Для полноты картины прибавим, что именно в Новой Англии впервые обнаружился бунтарский дух, стремление к независимости, протест против несправедливости колониального режима, приведшие со временем к великой освободительной битве. В том, что первые сражения Войны за независимость произошли в окрестностях Бостона, имеется определенная историческая логика.

К тому времени, когда Готорн начал приобретать некоторую известность как писатель, Новая Англия сделалась лидером промышленного развития страны, а Бостон — одним из крупнейших центров духовной жизни США, средоточием научной, философской, общественной и литературной деятельности.

Сказки Готорна, так же как и другие его сочинения, являются художественным воплощением идей, рожденных духом Новой Англии, её истории и современным состоянием её интеллектуальной жизни. При этом следует оговорить, что Готорн вовсе не был простым рупором этих идей. Многие из них вызывали у него протест, иные он начисто отметал с порога, третьи развивал так, что они приобретали совершенно неузнаваемый вид. У Готорна было своё понятие о законах морали, своя концепция нравственной природы человека, которые легко обнаруживаются во всех его сочинениях.

Готорновские сказки, при всем их разнообразии, довольно отчетливо распадаются на три группы. Первую образуют произведения религиознофилософского уклона, такие, как «Молодой Браун». Читатель без труда заметит, что невероятные события, изображенные автором, опираются здесь на пуританские суеверия, протестантскую апокрифику, общехристианскую мифологию и доморощенную теологию, взятые, так сказать, в исторических обстоятельствах жизни Сэйлема конца XVII века. Внешние, бытовые приметы жизни Новой Англии занимают здесь незначительное место. Фантастический сюжет — ночная поездка героя через таинственный лес, встречи с ведьмами, дьяволом, грешниками, огненный шабаш на горе — может рассматриваться как символическое, а в некоторых моментах даже аллегорическое изображение духовной жизни Новой Англии, противоречий пуританского сознания, смятенности религиозной души.

«Молодой Браун» — сказка с моралью, как, впрочем, и все сказки Готорна. Но мораль здесь непростая. Она имеет не только нравственный, но и философский смысл.

Писатель предлагает нам нетрадиционную картину миропорядка, где Зло есть неотъемлемая часть человеческой души, тщательно скрываемая людьми. Он, правда, оставляет читателю некоторую возможность сомнения (вдруг вся история, приключившаяся с Брауном, всего лишь сон), но возможность эта — не более чем эфемерная надежда на фоне живописной реальности повествования.