Сказка про девочку Лею, короля Граба и великана Добрушу - [6]
Никто из моликов не обратил внимания на каланчу. Серебристая паутина блестела под косыми лучами солнца, и всем казалось, что это сверкает стеклянный фонарь. Поэтому никто не пришёл и не увидел, в чём дело, и поэтому войско Граба сумело незаметно подойти к городу и окружило его.
Король только что выслушал донесение кукушонка, похвалил его и теперь ждал, когда солнце упадёт за горизонт.
Только под покровом темноты совершали свои набеги мрачные грубы. Так они захватили уснувший пчелиный рой с королевой-маткой, так же завоевали город-муравейник и многих оставшихся в живых муравьёв взяли в плен. Теперь настал черёд моликов.
Но тут из леса с бочкой на плечах появился Добруша. Он оказался как раз позади грубов, сидящих на мышатах. Великан даже присвистнул от удивления, а грубы повернулись на свист, да так и застыли с поднятыми вверх дубинками. Чёрный великан в синих шароварах и огромных сапогах так напугал их, что они онемели. А Добруша стоял, глядя на них, и улыбался. Ведь он был добрым и простодушно считал всё живое на земле своими друзьями.
— Хотите вкусной воды, — спросил Добруша. — Пожалуйста! — Он свободной рукой похлопал по бочке. — Тут её много.
Но грубы не могли выговорить ни слова. Даже сам король Граб от страха так сдавил ногами бока своей лягушке, что та не дышала, а только широко разевала рот и выпучивала глаза. Тогда весельчак Добруша захохотал.
— Ну, может, мышки хотят? — сквозь смех спросил он. — Да не бойтесь меня, я не мяу-у!
Только он произнёс «мяу», как случилось такое, чего Добруша не ожидал и совсем не хотел. Мыши в ужасе завизжали и так шарахнулись по сторонам, что всадники-грубы шлёпнулись на землю, а вскочив на ноги, бросились вслед за мышами к лесу. Впереди всех подпрыгивал на зелёной лягушке король Граб, и длинные волосы с его щёк относило ветром.
Добруша почесал затылок, пожал плечом, потом нагнулся и поднял с земли дубинку. Великан долго смотрел на её острые шипы, пока улыбка не сошла с его лица. Он выронил дубинку и со всех ног бросился к городу. Бух-бух! — бухали о землю сапоги, стук-стук! — подпрыгивала на плече огромная бочка. Добруша вбежал на окраину и помчался по главной улице.
— Беда, беда-а! — кричал он, пробегая мимо пожарной каланчи.
Добруша не заметил и не почувствовал, как с соседнего с каланчей дома метнулась серая тень и кто-то прыгнул ему на голову.
Конечно, это был Мохнобрюх. Сразу, как только он увидел бегущего по улице великана, догадался что это значит. Не раздумывая долго, Мохнобрюх отломил от печной трубы кирпич, прыгнул и вцепился в курчавые волосы Добруши. Он ещё не знал, что будет делать с кирпичом, но вдруг увидел то самое отверстие, которое мастера-молики оставили для проветривания головы великана. Паук нырнул внутрь и увидел сложный механизм. Уж кто-кто, а Мохнобрюх знал, что голова — самое уязвимое место, и тут же сунул кирпич между зубьями шестерёнок.
Добруша подбегал к моликам, ожидающим его у бассейна, как вдруг резкая боль в голове остановила его. Разве он знал, что зубья шестерёнок ударились о кирпич и весь механизм, с маху, начал вращаться в обратную сторону. Мрачные мысли закрутились в голове великана, злым стало его лицо.
— Воды захотели? — прохрипел он, глядя сверху вниз на моликов. — Вот вам вода!
С этими словами великан поднял над головой бочку и грохнул о землю.
Бочка с треском распалась, и вытекшая на землю вода залила площадь. Никогда раньше не знавшие страха, молики попятились, спрятались в дома и захлопнули ставни. Многих подхватили потоки воды и понесли вдоль улиц. А великан продолжал бушевать. Он набирал полные пригоршни пыли и швырял на крыши, он ударял ногой по лужам, и грязные росплески окатывали стены белых домов и голубые окна.
Слыша яростные крики Добруши, молики недоумевали: «Что с ним?». И только старый Лат, который сам конструировал мозг великану, догадался, что механизм почему-то начал крутиться наоборот, а значит, и Добруша всё стал делать наоборот. Ведь обратная сторона добра — зло. Это тоже только теперь понял мастер.
Когда первая вспышка ярости прошла, Добруша огляделся, зачем-то понюхал испачканные ладони, потом упёр руку в бок и закричал:
При этом он так ударял кулаком по голой резиновой груди, что кулак отскакивал от неё, как мяч. Молики в своих домах впервые затрепетали, а старый Лат прошептал:
— Ну-да, ну-да… Ашурбод — это Добруша наоборот. Ах, какой несовершенный мозг придумал ему я.
Он покачал седой головой, на макушке которой держалась расшитая руками Леи круглая шапочка. Лат поднял было руку, чтобы потрогать её, но на ладонь ему что-то капнуло, и он с удивлением вгляделся в светлую капельку. И опять мудрый Лат догадался, что это такое, и снова горестно проговорил:
— Да, да. И этому теперь научатся добрые молики. Это слёзы. Я их видел на глазах кузнечика, у которого была поранена ножка. Да, да. Это та самая вода, вода боли и страха.
Но даже старому и мудрому Дату не дано было предугадать, какие ещё беды придётся испытать его народу.
Только глубоко в лесу удалось Грабу собрать свою кавалерию. Но теперь это были не всадники, а пехотинцы. Напуганные Добрушей мышата так попрятались в лесу, что отыскать их грубы не смогли. Тогда Граб построил своих вояк в колонну и снова повёл к городу. Тут на опушке леса короля нашёл кукушонок и что-то прокричал на ухо.
