Сказка и быль - [5]
Жена моя Зорина Цива Александровна до 1937 года училась в медтехникуме, в связи с появлением детей пришлось бросить учиться и сидеть дома.
Из родственников репрессированных и лишённых права голоса нет. Сам не судился и административных взысканий не имею.
Подпись»
Когда отец писал эту автобиографию, предполагаю, что она потребовалась для мобилизации в армию, мне шёл третий год, а брату второй годик. Этот период мы конечно не помним. В моей памяти остались смутные воспоминания об отце начала 1941 года. В то время, по рассказам матери, мы жили в г. Томске, месте дислокации 166 стрелковой дивизии в которой служил наш отец, но об этом я буду писать позже. В моей памяти, также не сохранилось ни каких фрагментов до военного периода о других наших родственников или иных лицах. Моё знакомство с некоторыми из них началось где-то в конце великой отечественной войны и развилось позже уже после войны, когда мы вернулись в Красноярск. Из биографии отца следует, что по происхождение он относится к рабоче-крестьянскому сословию, т.е. его происхождение, как тогда было принято считать, было пролетарским.
Это родословная ветвь нашей бабушки и по её линии мамы.
Её дед — купец и бабушка — купчиха, наши с братом прадед
и прабабушка.
Совсем другая картина относительно происхождения связана с нашей матерью. К сожалению, нам мало что с братом известно о генеалогическом древе нашей мамы. Из рассказов бабушки, её матери, мы знаем, что по происхождению они до революции относились к купеческому сословию. Наш прадед имел трёх детей — двоих сыновей и дочь, нашу бабушку.
Наша бабушка пережила в юности романтическую любовь с нашим дедом. Спасаясь бегством от преследования своих братьев, она со своим женихом, в ледоход переплыли на лодке бурную сибирскую реку Ангару.
Наш дед по материнской линии
Её родители не могли смириться с тем, что их красавица дочь вопреки их воле ушла к бедняку. Наш дед был рядовой бухгалтер с низким заработком, но, несмотря на это, они прожили короткую, но счастливую овеянную романтикой большой любви, жизнь. Отец нашей матери умер от камня в мочевом пузыре, сейчас от этого не умирают. Было ей тогда всего четыре года, а бабушке исполнился двадцать один год. Эти бабушкины рассказы оказывали благодатное влияние на наше с братом формирование как личностей. Будучи уже взрослыми в период, когда большевистская пропаганда отвергала генетическую науку, мы на себе испытали несостоятельность этих утверждений. Один фактор наследственности по материнской линии, касающийся здоровья, не вызывает сомнения — это наличие мочекаменной болезни у матери, у нас с братом и у наших детей.
После смерти своего первого мужа бабушка ещё раз вышла замуж, но из-за нежелания второго её мужа воспитывать падчерицу, нашу маму (он уговаривал бабушку отдать её на воспитание), брак этот распался.
В начале тридцатых годов моя бабушка по анонимному доносу была арестована, и после суда приговорившего её к расстрелу, помещена в камеру смертников красноярской тюрьмы, где ожидала приведения приговора в исполнение. Столь суровый приговор ей был вынесен за то, что она, будучи продавцом хлебного магазина, из сострадания отоваривала людей по карточкам вперёд. По истечении времени, в силу того что корысть в её действиях не получила подтверждения, смертный приговор был заменён содержанием в тюрьме сроком на десять лет. Через три года она была освобождена досрочно за высокие показатели в труде и примерное поведение.
Этот пример является свидетельством того, что жизнь предков накануне нашего появления на свет подвергалась серьёзным испытаниям, которые далеко не все могли достойно выдержать, не потеряв своего лица.
Из братьев нашей бабушки нам довелось общаться с дядей Моней (Моисеем Шоломовичем), когда мы жили во время войны в городе Ачинске. У него было три дочери, красавицы: старшая Вера Моисеевна, средняя Зинаида Моисеевна, младшая Софья Моисеевна. С этой ветвью родословного древа, к которому принадлежала наша бабушка, а в какой-то части и наша мама, нас связывали, а с их детьми связывают и по настоящее время тесные родственные отношения. В основном среда, в которой происходило наше с братом формирование, представляла собой зеркальное отражение всей общественной среды, в которой формировались поколения советских граждан образца 30-х — 40-х годов.
Жизнь людей того периода осложняли многие сходные факторы. Делить общество на сторонников, противников и участников революций и гражданской войны, на белых и красных, на друзей и врагов и так далее вполне в духе большевистского принципа разделения и властвования. И хотя к моменту нашего рождения революция давно свершилась, социальное неравенство ушло в прошлое, и наше поколение формировалось уже в иных условиях на основе относительно равных возможностей, испытаний оставалось немало. Но наши предки и мы искренне верили в красивую сказку о всеобщем равенстве и семьдесят лет давали возможность себя одурачивать.
Наши родители, как и подавляющее большинство населения Великой державы под названием СССР впитали в себя идеологию, определяющую образ жизни, постулаты, в которые все свято верили, и без которых не представляли себя. Это была коммунистическая идеология, превращённая большевиками в утопическую сектантскую идею построения рая на земле в форме коммунизма.
