Скажу вам, как погиб он - [15]

Иэн открыл дверь, пропустил Алекса вперед, потом вошел следом и поставил чемодан на пол.

— Даже часы все те же, — сказал Джо. — И точно так же, как тогда, не идут. Я, помню, завел их, и потом они били каждую четверть часа. Такой приятный мелодичный бой, как у музыкальной шкатулки.

Он осмотрелся. Над кроватью висела картина, изображающая джентльмена на коне, пересекающего ручей в погоне за лисой. Всадник был одет в красный охотничий фрак, рядом мчались, свирепо лая, борзые псы. Джо вспомнил, как, лежа в постели и разглядывая эту картину в последнюю ночь перед возвращением в эскадру, он размышлял о своем будущем. Он не верил в то, что увидит окончание войны. Тогда он вообще не мог себе представить, что война закончится. Шел год тысяча девятьсот сороковой, и это было время, когда крыши рушились на голову даже тем, кто свято чтил Господа.

— Боже мой, как все это давно было, Иэн… — сказал Джо, и они глянули друг на друга, улыбаясь с чувством той легкой неловкости, которую испытывают взрослые мужчины, когда вдруг становятся сентиментальными на трезвую голову.

— Да… — Иэн покивал головой. — Но хорошо, что уже закончилось. Ладно, оставляю тебя одного. Примерно через час будет ланч. Познакомишься со Спарроу и молодым Дэвисом, моим ассистентом. Они не встречали вас, потому что заняты в лаборатории. Я тоже иду туда. Если тебе что-нибудь понадобится…

— …то здесь есть звонок для вызова службы! — перебил Алекс, указывая на скрытую за спинкой дубовой кровати кнопку. — Я помню.

Иэн молча улыбнулся и вышел, тихо закрыв за собой дверь. Алекс еще некоторое время стоял посреди комнаты, осматриваясь. Потом начал неторопливо распаковывать свои чемоданы. Управившись с этим и умывшись с дороги в маленькой, примыкающей к комнате ванной, выложенной старинным голубым кафелем с изображением греческих богов, одетых в костюмы голландских мещан восемнадцатого века и разыгрывающих сцены из «Метаморфоз», он вернулся в комнату и уселся в удобном кресле за маленьким столом, на который поставил свою пишущую машинку, и открыл ее. Он испытывал странное чувство, будто его в полном сознании погрузили в какой-то давно снившийся сон и велели еще раз заново пережить все то, что уже прошло и закончилось. Он даже ощущал то же самое беспокойство, которое непрерывно мучило его тогда и в котором в те времена он не признавался даже самому себе. Тогда он боялся. Он боялся той минуты, когда снова вернется в эскадру и с наступлением ночи выйдет вместе с другими пилотами на затемненный аэродром, и зашагает к почти невидимой цепочке стоящих там тяжелых боевых машин. Одна из них снова поднимет его в жуткий мир блестящих, как ножи, прожекторов, тихого хруста осколков рвущихся рядом зенитных снарядов и страха перед ночным истребителем, который невидимо приближается в темноте, как приближается молодая летучая мышь к большой, толстой и неповоротливой ночной бабочке. Со временем это прошло. Он даже забыл об этом страхе. И вот сейчас он сидел, крепко сжав пальцами подлокотники кресла, и ждал, когда часы пробьют шесть раз. Именно в шесть часов должен был тогда заехать за ними джип из военно-воздушной базы.

Джо невольно взглянул на циферблат. Но часы молчали. Алекс встал и подошел к ним. Часы были старинные, темно-золотистые, а за стеклянной дверцей находился маятник в виде солнца с лицом девушки, развевающиеся волосы которой были его лучами. Выше, на белом диске, находились строгие римские цифры, нанесенные голубой эмалью. На самом верху взлетал в небо золотистый крылатый юноша с прижатой к губам длинной тонкой трубой. В нижней части циферблата стояла надпись: «I.Godde a Paris». Алекс открыл часы, сунул палец под маятник и нащупал большой железный ключ. Когда он заводил часы, их механизм тихонько урчал. Джо легонько тронул пальцем лицо-солнце. Маятник качнулся, и раздалось негромкое мерное тиканье. Джо взглянул на свои наручные часы. Без десяти двенадцать. Он установил на соответствующее время стрелки настенных часов, еще раз окинул взглядом комнату и вышел.

Ланч подавали на террасе со стороны парка. У стола стояла Сара, казавшаяся сейчас выше и стройнее в серой юбке, белой блузке и туфлях на высоких тонких каблуках. Она составляла в большой вазе композицию из цветов и беседовала с круглолицей Кейт, которая как раз принесла поднос с бутылками. Саре помогал высокий молодой человек, и Алекс догадался, что это Филипп Дэвис. У него были темные, коротко стриженные и гладко зачесанные назад волосы, небольшие усики и приятные голубые глаза. Филипп без сомнения был привлекательным молодым человеком, хотя сразу было видно, что сам он об этом не очень заботился. Из нагрудного кармана серого фланелевого пиджака торчали четыре карандаша, а галстук, как сразу заметил Алекс, был отвратительно неумело завязан в грубый, бесформенный клубок, который трудно было назвать узлом.

— Познакомьтесь, — сказала Сара, взяв у Филиппа две белые розы. — Это мистер Дэвис, сотрудник Иэна, а это — мистер Алекс, который любит детей и не любит женщин, управляющих автомобилем.

Алекс пожал руку молодому человеку.

— Я люблю и женщин, и детей, и автомобили, — сказал он негромко, — но все они требуют заботы. Правда, хорошо разбираюсь я только в автомобилях.