Скажи мне люблю - [23]

— Не считая того, что на таких приемах вы можете завязать полезные знакомства и заключить пару контрактов, — саркастически заметила она.

Он улыбнулся.

— Точно. Очевидно, что такая великолепная возможность прорекламировать себя не ускользнула от внимания наших хозяев, — цинично добавил он, указывая на Питера ван Дерека, пытающегося сбыть с аукциона бриллиантовое колье. Денег от его продажи хватило бы для тысячи голодающих на месяц.

Марта молчала. Ее удивило, что Бьерн сочувствовал ее взглядам. Она ожидала, что он будет похож на ее отца — презрительный, непреклонный. Но он совсем не такой, как ее отец. Конечно, у него было развито чувство ответственности, может быть, даже чрезмерно развито. И он казался очень респектабельным — с первого взгляда.

Но только с первого взгляда. Щеки ее загорелись, когда она вспомнила, как он целовал ее всего несколько часов тому назад, как его горячий рот прижимался к ее груди… Да, за этим фасадом скрывалось такое…

— Ах, мисс Кристенсен! — Она вздрогнула, когда Ван Дерек уцепился за ее локоть, уставившись своими масляными глазками в вырез ее платья. — Развлекаетесь?

Она чуть-чуть отодвинулась.

— Да, спасибо, — ответила она, растянув губы в улыбку, — ведь Бьерн предупреждал, чтобы она вела себя повежливее.

Он скользнул взглядом по ее полупустой тарелке.

— Вы почти ничего не едите, — неодобрительно заметил он. — Уверен, что у такого прелестного юного создания должен быть хороший аппетит!

— Благодарю, но не стоит…

— Вы пробовали паштет из гусиной печени? Очень рекомендую.

Девушка покачала головой, посмотрев на него ледяным взглядом. Но он был слишком самодоволен, чтобы обратить на это внимание. Он взял ломтик хлеба и густо намазал его розоватой пастой.

— Возьмите, — настаивал он, протягивая ей бутерброд.

Она резко отшатнулась, отворачивая голову.

— Нет, спасибо, — с усилием произнесла она. — Мне это не нравится.

— Откуда же вы знаете, пока не попробовали? — Он поддразнивал ее как капризного ребенка.

— Меня тошнит от того, как делают этот паштет, — резко выговорила она, оставив все попытки казаться вежливой. — Бедные птицы, которых насильно откармливают. Это жестоко! — Голос ее зазвенел, и несколько человек оглянулись. Марта почувствовала, что щеки ее заливаются краской, но не отступила. — Мне кажется ужасным, что люди так обращаются с безответными существами только для того, чтобы потрафить своим прихотям.

На какое-то мгновение все вокруг замолчали. Марта почувствовала, как напрягся Бьерн позади нее, и пожалела, что вновь забыла о своем обещании. Но подбородок ее дрожал от ярости — у нее были принципы, которыми она никогда бы не смогла поступиться.

Жена немецкого банкира, беседовавшая с Бьерном, нарушила напряженную тишину.

— Так вы датчанка, мисс Кристенсен? — любезным голосом осведомилась она. — И давно вы уже в Стокгольме?

Марта тихонько выдохнула.

— Почти полгода, — ответила она, чувствуя, что напряженность вокруг спала.

— Что вы говорите? А вы здесь работаете или отдыхаете?

— Я здесь рисую. — Девушка улыбнулась немного неуверенно, вряд ли ее неприбыльное занятие могло вызвать одобрение окружающих. — Я художница.

— Неужели? Как интересно.

Банкир на секунду прервал свой спор с Бьерном и взглянул на нее так, как будто она была очень редким зверьком.

— И что вы рисуете? — интересовалась банкирша. По всей видимости, ей нравилась эта тема.

— Много чего — портреты, пейзажи, натюрморты. Стокгольм меня вдохновляет, — добавила она, надеясь заслужить одобрение. — Очень красивый город.

— Полностью с вами согласна, — с готовностью ответила дама. — Действительно прелестный город.

— Так вы художница? — От Ван Дерека было не просто отделаться. Он покровительственно хохотнул. — И много картин вы продали?

Марта почувствовала, что Бьерн наступил ей на ногу. Мог бы этого и не делать — она бы в любом случае ответила: «Нет».

— Ничего страшного, даже Ван Гог при жизни не продал ни одной картины, — произнес он нарочито успокаивающим тоном. — Вспомните только, сколько стоят его картины сейчас.

Один автопортрет пошел больше чем за восемьдесят миллионов долларов. Ужасно, конечно, что его продали в Японию, — добавил он так, как будто картина исчезла в черной дыре. — Но настоящие деньги теперь только тау.

— Вы правы, — заметила немка. — Но по мне лучше пусть картина уходит за границу, чем если вокруг нее разворачивается такая возня, как было с его «Ирисами». Это было просто неприлично.

Банкир решил, что ему тоже пора принять участие в разговоре.

— Ах да, я понял, что картину купил музей Гетти, — вставил он свое веское слово. — Но, главное, что рынок стабилизировался.

— Да, конечно, — поддержал Ван Дерек. — Но вся эта история показала, что надо проявить большую осторожность, выбирая предметы искусства. Такая ситуация легко может подорвать рынок.

Марта слушала разговор со все возрастающим отвращением. Даже Бьерн, надо отдать ему должное, чувствовал себя не в своей тарелке, улыбка на его губах застыла.

Банкир серьезно кивнул.

— Галереи берут на себя большую ответственность, вкладывая средства в столь непрочный предмет.

— Сейчас надо вкладывать в молодых художников, — продолжил Ван Дерек, демонстрируя свое знание предмета. — Конечно, если вы знаете, на кого ставить. Цены на Яспера Джонса невероятно возросли после того, как этот американский издатель заплатил… сколько же он выложил, около восемнадцати миллионов? Очень умный шаг — у него теперь лучшая коллекция Джонса.