Скажи мне, кто твой враг… - [52]

– Совсем забыл десерт, – неожиданно ворвался в грустные мысли масленый голос Лотеску. Не видела, но знала: он самодовольно улыбался. – Я бы даже сказал, самый сладкий и желанный для женщины. Замечательные слова, после которых проходит головная боль.

Задумалась, по привычке жуя губу. Какие такие слова? Я тебя люблю? Бред, еще скажите, будто мне титул герцогини присвоили. Повышу зарплату? Хотелось бы, но кукиш тебе, и так потолок. Ладно, чего там еще сладкого? Скидки? Едва не покатилась со смеху, представив переливающую рекламу: «Грандиозная распродажа для простолюдинов».

У меня мнимая головная боль и вовсе проходила от раскрытого дела, но вряд ли начальник собирался поручить очередное расследование. Или во дворец я попаду-таки не как гостья? Тогда наряд не потребуется, сойдет платье Алины.

Лотеску терпеливо ждал, пока переберу в уме варианты, а потом с широкой улыбкой озвучил правильный:

– Плачу я.

Гулко сглотнула.

С какой такой радости? Благодарность за молчание? Так не нужно, любой порядочный человек поступил бы так же.

– Вы – что? – хрипло переспросила, не веря в сказку.

Предполагаемую причину аттракциона неслыханной щедрости озвучивать не стала: мало ли?

– Оплачиваю расходы, – терпеливо объяснил хассаби. – По-моему, честно.

Поджала губы и отвернулась.

Значит, таки взятка.

– Я согласилась помогать бесплатно. Благодарю, деньги мне не нужны.

Пусть я бедная, но каждый медный рхет заработала собственным трудом. Возьму кредит, должны дать, ужмусь и побалую себя бриллиантами.

– Не слышу энтузиазма.

Похоже, Лотеску ожидал бурной радости.

– С чего бы? – Обернулась и сложила руки на груди. Провокационно? Безусловно, но, когда кто-то задевал гордость начальника, он и вовсе выходил из себя, а тут всего лишь маленькая обида секретарши. – Вы только что меня оскорбили.

– Я? – ошеломленно выдохнул Лотеску и уставился как на редкий музейный экспонат.

Потом, судя по всему, догадался. Удивление медленно сползло с лица, уступив место угрюмости. Начальник убрал журнал, пару раз открыл рот, но промолчал. Когда мысленно решила: замнет, хассаби заговорил.

– Это не взятка и не подачка. Я хочу сделать подарок, или я не имею права, Магдалена?

От его взгляда стало не по себе, захотелось стать крошечной мышкой и затеряться под диваном, но, закаленная годами службы, не сдалась.

– Подарки делают женщинам в двух случаях. Который мой?

Воздух в купе стремительно накалялся, но требовалось прояснить все раз и навсегда.

– Третий, – вздохнул Лотеску. – Дружба, Магдалена. Ничего оскорбительного и низкого. Обещаю.

Последнее слово свинцом рухнуло на пол.

Не веря, вглядывалась в его лицо, а он – в мое.

Руки лежали на столе. На первый взгляд, расслабленные, на самом деле – напряженные.

Нервно коснулась волос. Пальцы сползли на колени.

– Эм, разве только по дружбе, – неубедительно промямлила, тушуясь под испытующим взглядом.

Что, шайтан, Лотеску хочет увидеть?

– Желание дамы – закон.

Голос потеплел, вернулась игривость, только смущение отчего-то усилилось. Я так не волновалась, когда впервые заночевала в паре метров от хассаби, видела его без рубашки. Красивый, действительно бегает по воскресеньям в парке – лежанием в постели живот не подтянешь.

– Словом, решено, – поставил точку Лотеску. – Осыпать драгоценностями не обещаю, но наряд куплю. От и до. В сумме не ограничиваю.

От сердца отлегло, разом отпустило. Если бы он обещал бриллианты, тогда бы не на шутку встревожилась, а так нормально.

– Вы чрезвычайно щедры к сотрудникам, хассаби, – кокетливо потупилась.

Напряжение лопнуло большим мыльным пузырем, в купе снова ворвались радостные краски дня.

– Только к некоторым, – с улыбкой поправил Лотеску и заботливо поинтересовался: – Ничего не забыли, все уложили? Почти прибыли.

Вещи собрала загодя, поэтому утвердительно кивнула. В голове крутилось бешенное: «У меня будет платье!» Как же мало нужно женщине для счастья!

Поезд замедлил ход до минимума.

За стеклом мелькали трубы фабрик, потянулись унылые серые стены складов – Штайт начинался не с дворцов. И рельсы, много рельсов. Маневровые паровозы гоняли туда-сюда вагоны. Самый настоящий муравейник, сразу видно – столица.

Вновь прильнув к окну, наблюдала за столь знакомой и одновременно новой жизнью. Штайт во многом походил на Нэвиль, но кое-чем отличался. К примеру, в главном городе области Вертавейн не строили семиэтажных домов, к вокзалу вело всего два пути, а не четыре, как в Штайте. Ну и переходы у нас не строили, перебегай рельсы, как хочешь.

Наконец показался вокзал. Ахнула при виде хрустальной крыши, игравшей на солнце всеми цветами радуги, и прикрыла рот рукой: неприлично.

Потянулись платформы. Их тоже оказалось много, насчитала двенадцать. Теперь понятно, отчего путей четыре: на два все поезда не соберешь, перед вокзалом образуется «пробка». Дебаркадеры соединялись крытыми навесными переходами, замеченными ранее над рельсами, только здесь их сделали изящнее и украсили витражами.

Экспресс плавно сбавлял ход. Его подали на первую платформу.

Во всю стену тянулось мозаичное панно с пейзажами Амбростена. Отыскала на нем Вертавейн и, преисполненная гордости, улыбнулась. По сравнению с соседними областями он выглядел солидно.