Сказано - сделано - [4]

— Итак, Иннокентий, у нас есть несколько минут. Сейчас я вызываю милицию. Они приедут уже через семь-десять минут. За это время ты должен рассказать мне все, что знаешь об убитой. Соберись с мыслями, пока я набираю номер телефона.

Я действительно достала свой сотовый и набрала две заветные цифры, с детства известные каждому человеку.

— Алло, милиция? Обнаружен труп молодой девушки. В частной квартире.

Дежурный записал адрес, который, как страшную тайну, прошептал мне на ухо мой подопечный. Снова увидев убитую, он опять раскис, поник и, по-моему, вообще перестал соображать. По крайней мере, свой собственный адрес он вспомнил не сразу, с явным трудом.

Вызов приняли, после чего у нас с Сомовым начался очень напряженный разговор, во время которого я вспомнила время работы в местной прокуратуре, где начала оттачивать умение вести допрос.

— Ее имя?

— Инна, — прохрипел Иннокентий.

— Точнее! Ее фамилия?

— Гольстер.

— Адрес?

— Полтавская, 40, квартира 25.

— Откуда такие точные сведения? Вы хорошо знакомы? — продолжила я свой блиц-допрос.

— Она — дочь моего директора.

— Директора? Где ты работаешь?

Это усугубляло ситуацию. У подчиненного может быть множество причин для того, чтобы убить дочь своего шефа. Например, месть. За что угодно. Например, за то, что требования становятся жестче, а зарплата ниже. Хотя это уж слишком. Неужели бедная девочка могла пострадать из-за того, что господину Сомову не повысили зарплату, как он рассчитывал?

— Какие у вас отношения с шефом?

Вопрос, конечно, банальный, но задать его было необходимо.

— Хорошие. Отличные, я бы даже сказал, — с недоумением глядя на меня, ответил Сомов.

Да, теперь он начнет клясться в вечной любви к своему многоуважаемому директору. Ну ничего, проверить это будет несложно. Достаточно опросить сотрудников, которые работают вместе с Сомовым и Гольстером.

— Какая у тебя должность?

Задавая свои вопросы, я вовсе не стояла, как хрестоматийный следователь с блокнотом и ручкой в руках, а двигалась, как собака-ищейка, по квартире, заглядывала в каждую щелку, надеясь найти какую-нибудь улику до приезда милицейской машины. Но ничего интересного и важного мне не попадалось.

Квартира Сомова была еще не полностью обставлена. Новая мягкая мебель стояла нераспакованной.

— Ты не видел оружия, из которого застрелена Инна?

— Нет, конечно.

— Не ври мне, Кеша. Весь наш разговор записывается на диктофон. Если он будет чистосердечным, у тебя появится много шансов спастись.

Я действительно включила свой походный диктофон, лежащий в сумке. Запись, конечно, высоким качеством отличаться не будет, но это все-таки лучше, чем вообще ничего.

— Не видел я никакого оружия, — откликнулся Иннокентий. — Правда, правда!

Сомов подошел к стене, уперся в нее головой и, как мне показалось, начал впадать в истерику. Этого мне еще не хватало…

— Прекратить! — гаркнула я. Да, иногда приходится вести себя с клиентами совсем не так, как хотелось бы. — Я еще не обо всем тебя спросила. Ответь: ты живешь один в этой квартире?

— Нет, с женой.

— Дети есть?

— Нет.

Это я поняла и без него. На столе стояла фотография, вставленная в красивую деревянную рамку. Судя по этой фотографии, Сомовым нравилось существование, не обремененное хлопотами о подрастающем поколении.

— Где жена сейчас?

— В Германии, в командировке.

Понятно: наверняка бизнесвумен, раз муженек бизнесмен. Хотя что это я, о профессии Сомова еще речи не было. Так что пора полюбопытствовать.

— Кем работаешь?

— Главный инженер, занимаемся телефонами всех видов и калибров.

Слава богу, Иннокентий заговорил по-человечески. Наверное, воспоминание о жене немного успокоило.

— Как убитая попала в квартиру?

— Не знаю! — неожиданно заорал Сомов, но, спохватившись, извинился и ответил нормальным голосом: — Я правда не знаю, как она здесь оказалась.

— Когда ты пришел, входная дверь была закрыта?

— Не помню… не знаю…

— О господи, заладил, как попугай! Давай-ка соберись и вспомни: ты открывал свою дверь ключами, когда вернулся домой?

— Кажется, открывал.

— Так, открывал. А свет ты выключал, когда последний раз выходил из этой комнаты?

— Нет, — Сомов на несколько секунд призадумался, а потом уже твердо сказал: — Нет, не выключал. Это точно, потому что мне было не до света. Я очень испугался, увидев Инну мертвой, и выбежал на улицу.

Для меня было важно узнать это — кто выключил свет: убийца или Сомов? Если Сомов, увидев труп, обратился в бегство, то свет, значит, выключил тот, кто убил Инну Гольстер. А еще это значит, что нехороший человек, поднявший руку на юную особу, еще находился на месте преступления, когда хозяин вернулся домой. Отсюда вывод — самого Сомова не тронули сознательно. Однако круто его подставили, убив в квартире дочь его шефа. Интересно — для чего?

— Ты выбежал на улицу, и что было потом?

— Потом я побежал к тебе. Ира много о тебе рассказывала. Я сразу вспомнил про это и решил, что мне сможешь помочь только ты.

— Да, ты это уже говорил. Значит, ты понимаешь, что тебе все-таки придется посидеть… на окраине города?

Сомов опустил голову и тяжело засопел. Точь-в-точь как маленький ребенок, который не хочет, чтобы его ставили в угол.