Сказания умирающей Земли. Том II - [21]

Прошла минута, и Кугелю показалось, что он снова слышит какие-то шорохи за спиной. Он постучал снова, и опять по дворцу разнеслось эхо. В двери открылась смотровая щель – чей-то глаз внимательно разглядывал Кугеля. Глаз исчез – в щели появился рот: «Кто вы такой? И что вам нужно?» Рот сместился в сторону, к щели приложилось ухо.

«Я – странник. Хотел бы где-нибудь переночевать, и с этим нужно спешить, потому что меня преследует какое-то кошмарное существо».

Опять появился глаз, методично осмотревший террасу, после чего снова сосредоточивший внимание на Кугеле: «У вас есть какие-нибудь рекомендательные письма или документы, подтверждающие вашу респектабельность?»

«У меня их нет», – сокрушенно признался Кугель. Обернувшись, он торопливо прибавил: «Я предпочел бы, если возможно, обсуждать любые дальнейшие вопросы внутри, так как преследующее меня существо уже поднимается по ступеням».

Смотровая щель захлопнулась. Кугель уставился на закрытую дверь. Он несколько раз громко постучал дверным молотком, оглядываясь и пытаясь различить, что происходило в темноте. Что-то звякнуло – дверь со скрипом приоткрылась. Из-за нее выглянул низенький коренастый человек в красновато-лиловой ливрее, нервными жестами подзывавший Кугеля: «Заходите, скорее!»

Кугель ловко проскользнул за дверь, и привратник захлопнул ее, тут же опустив три чугунных засова. Едва он успел это сделать, как снаружи кто-то надавил на дверь – она слегка затрещала.

Лакей торжествующе ударил по двери кулаком. «И опять я его надул! – с удовлетворением констатировал он. – Если бы я замешкался, он уже на вас набросился бы – к моему и к вашему огорчению. Я не в первый раз так развлекаюсь, в последний момент умыкая добычу из-под носа этого мерзавца».

«Вот как! – тяжело дыша, отозвался Кугель. – И какого рода мерзавец занимается охотой за посетителями у вас на террасе?»

Привратник пожал плечами: «О нем никто не знает ничего определенного. Он стал появляться только в последнее время, бродит по ночам между статуями. По всей видимости, это вурдалак, движимый неестественной похотью – каковой факт могли бы подтвердить несколько моих коллег, если бы они не погибли в результате его гнусных домогательств. Так что теперь, чтобы развеять скуку, я дразню эту тварь, чтобы вызвать у нее разочарование и досаду». Лакей отошел на пару шагов, чтобы получше рассмотреть посетителя: «А вы? Какими побуждениями вы руководствуетесь? Ваша манера держаться, наклон головы и беспокойно бегающие глаза свидетельствуют об опрометчивости и непредсказуемости. Надеюсь, вы сможете сдерживать эти наклонности, если они на самом деле существуют».

«В данный момент, – сказал Кугель, – мои наклонности очень просты: меня устроила бы какая-нибудь ниша с кушеткой и что-нибудь съедобное на ужин. Предоставив мне такие удобства, вы обнаружите, что я – самый обходительный и благожелательный из людей. В частности, я готов принять участие в ваших развлечениях и придумать какую-нибудь новую приманку для вурдалака».

Лакей поклонился: «Ваши потребности будут удовлетворены. Так как вы прибыли издалека, наша правительница хотела бы побеседовать с вами – и сможет оказать вам щедрое гостеприимство, намного превосходящее упомянутые вами минимальные запросы».

Кугель поспешил заверить привратника в отсутствии у него подобных амбиций: «Я – человек низкого происхождения. Моя одежда испачкалась и пропотела. По сути дела, я воняю. Кроме того, я не отличаюсь красноречием, и от меня можно услышать только банальные пошлости».

«Мы постараемся устранить эти изъяны, – заверил его лакей. – Будьте добры, следуйте за мной».

Он провел Кугеля по коридорам, освещенным факелами, и наконец повернул в апартаменты, состоявшие из нескольких примыкавших одно к другому помещений: «Здесь вы сможете вымыться. А я тем временем почищу ваш костюм и найду свежее белье».

Кугель неохотно разделся. Он выкупался, подстриг свои мягкие черные волосы, побрился и натерся ароматным, покалывающим кожу маслом. Лакей принес свежее белье и чистый костюм; освеженный, Кугель оделся и почувствовал себя гораздо лучше. Надевая куртку, он случайно прикоснулся к одному из граненых выступов амулета, с которым не расставался и в ванной. Откуда-то из-под пола послышался стон, полный отчаянной, безысходной скорби.

Лакей испуганно подпрыгнул, после чего присмотрелся к браслету на руке Кугеля. У него отвисла челюсть, он сразу стал вести себя подобострастно: «Глубокоуважаемый господин, если бы я сразу распознал ваше высокое происхождение, я провел бы вас в подобающие вельможные апартаменты и предложил бы на ваш выбор лучшие наряды из нашего гардероба».

«Я не жалуюсь, – отозвался Кугель. – Хотя, раз уж вы затронули этот вопрос, простыни не отличаются первой свежестью». Шутливо подчеркивая свои слова, он постучал пальцем по выступу браслета, надетого на кисть левой руки, и последовавший горестный вой заставил задрожать колени лакея.

«Умоляю вас о снисхождении!» – проблеял слуга.

«О чем тут говорить! – снисходительно успокоил его Кугель. – По правде говоря, я надеялся проникнуть во дворец инкогнито, если можно так выразиться – чтобы посмотреть, как идут дела, ни во что не вмешиваясь».