Сказания о земле Русской. От Тамерлана до царя Михаила Романова - [262]

Делагарди, слыша доходившие до него слухи о недоброжелательстве царя с братьями к своему молодому другу, предостерегал его и уговаривал как можно скорее выступить из Москвы, чтобы идти против Сигизмунда к Смоленску.

Сигизмунд находился в это время, ввиду геройской защиты смолян, в очень затруднительном положении и решил вступить в сношение с Вором, засевшим в Калуге, для чего к нему должен был поехать из королевского стана брат Марины – староста Саноцкий. В то же время король пытался вновь завести переговоры и с царем Василием Ивановичем, но последний, гордясь успехами племянника, прежде всего потребовал, чтобы король вышел из пределов Московского государства.

Неожиданная смерть Скопина разом изменила все положение дел. 23 апреля он был на крестинах у князя Ивана Михайловича Воротынского, после чего заболел кровотечением из носа и скончался через две недели.

«Мнози же на Москве говоряху то, – рассказывает летописец, – что испортила ево тетка, княгиня Катерина князь Дмитреева Шуйскова (она, как мы уже указывали, была дочерью Малюты Скуратова и приходилась родной сестрой задушенной Молчановым царице Марии Григорьевне Годуновой), а подлинно то единому Богу (известно)».

Действительно, улик против княгини Екатерины Григорьевны в смерти племянника, а тем более против Василия Ивановича Шуйского у современников не имелось; но во всяком случае кончина князя Михаила была роковой для нелюбимого всеми царя. «Его смертью, – говорит С. Соловьев, – порвана была связь русских людей с Шуйским».

Первым поднял против него голос тот же страстный Прокофий Ляпунов и начал громко требовать его смещения. Но кем заменить Василия Ивановича – Ляпунов еще не решил; подняв восстание в Рязани против Шуйского, он стал сноситься с Вором в Калуге и вместе с тем вошел в переговоры с умным и честолюбивым соперником Шуйского – с князем Василием Васильевичем Голицыным. Князья Мстиславский и И.С. Куракин тоже не ладили с Шуйским и находили, что лучше всего будет свергнуть его и избрать государя из какого-нибудь иноземного владетельного рода, а не из своей среды.

При таких зловещих для себя обстоятельствах царь двинул к Смоленску против Сигизмунда 40 тысяч московского войска и 8 тысяч шведских наемников, вручив главное начальствование своему бездарному брату князю Димитрию Ивановичу, ненавидимому, кроме того, всеми ратниками за непомерную гордость. Сигизмунд же отправил ему навстречу своего искусного гетмана Жолкевского. Последний осадил частью сил Царево Займище, где заперлись князь Елецкий и храбрый Волуев, а с остальными своими войсками встретил 24 июня 1610 года Димитрия Шуйского под Клушином (недалеко от Гжатска) и наголову разбил его; один из польских отрядов напал на шведов, Делагарди и Горна и заставил их отступить, а главные силы гетмана обрушились на московскую конницу и смяли ее. Пехота Шуйского засела в самом Клушине и вначале наносила большой урон полякам, которых сильно задержал большой плетень, но русских предали наемные немцы; они стали покидать наши ряды сперва поодиночке, а потом все большими и большими частями. «Поляки подъезжали к их полкам, – говорит С. Соловьев, – кричали „кум-кум“ (приди-приди), и немцы прилетали, как птицы, на клич». Видя проигрыш боя, «князь Димитрий, – по словам Жолкевского, – бежал поспешно, хотя немногие его преследовали; он увязил своего коня в болоте, потерял также обувь и босой на тощей крестьянской кляче приехал под Можайск в монастырь».

Достав здесь лошадь, он немедленно отправился в Москву, откуда «изыде со множеством воин, но со срамом возвратися, – говорит летописец, – был он воевода сердца не храброго, обложенный женствующими вещами, любящий грамоту и пищу, а не луков натягивание». После Клушинского поражения шведские войска очутились отрезанными от московских; часть из них передалась Сигизмунду, а другие с Делагарди отступили на север, в Новгородскую область. Московские же ратные люди разбежались по домам и не хотели возвращаться в столицу, несмотря на то что их туда усиленно звал царь Василий Иванович.

После своей победы Жолкевский, нагруженный огромной добычей, вернулся под Царево Займище и предложил Елецкому и Волуеву сдаться. Те долго на это не соглашались, но в конце концов должны были целовать крест королевичу Владиславу, заставив в свою очередь присягнуть Жолкевского о сохранении в полной неприкосновенности православия, обычаев, порядков и границ Московского государства: «…как даст Бог, добьет челом государю наияснейшему королевичу Владиславу Жигмонтовичу город Смоленск, то Жигмонту королю идти от Смоленска прочь… А городам всем порубежным быть к московскому государству по-прежнему».

Овладев Царевым Займищем, умный гетман, понимая, что дни царствования Шуйского сочтены, двинулся на Москву, отправляя туда во множестве грамоты и подметные письма с приглашением жителей передаться королевичу; вместе с тем он приглашал прибыть к Москве и самого Сигизмунда из-под Смоленска. При наступлении Жолкевского к Москве к нему примкнуло до 10 тысяч русского войска, это были отряды из городов Можайска, Борисова, Боровска, Ржева и других, последовавших примеру Царева Займища и присягнувших Владиславу. Со своей стороны и Вор, сведав про разгром царского войска под Клушином, двинулся также из Калуги на Москву через Медынь, Боровск и Серпухов и скоро расположился в 15 верстах от нее в Николо-Угрешском монастыре, у него было до 3 тысяч русских и казаков да отряд Яна Сапеги, которого он переманил к себе за деньги. Вор рассчитывал иметь успех перед Владиславом ввиду того, что многие русские люди, сидевшие в Москве и желавшие низложения Шуйского, сомневались в том, что королевич Владислав примет православие; калужский же царик выставлял себя самым горячим и ревностным православным, хотя в действительности, как мы говорили, едва ли он не был жидом.