Сказания о Хиль-де-Винтере - [48]

— Эй, Ночь! Но-о-очь! Где ты? Утро, День, Вечер! Да где же вы все? — мальчик заметался по двору, заглянул в крытую конюшню, но так и не нашел своих любимцев. Они исчезли так же, как и его семья.

Отчаявшийся и подавленный, Ноктурнус сел на перевернутую кадку у колодца. Невидящим взглядом он уставился на старую кобылу Нику, что четыре года назад произвела на свет Ночной Ветер.

— Это ты во всем виновата, кляча! — Напустился он на лошадь. — Я проклинаю тот день, когда отец купил тебя, скотина кривоногая! Пошла вон отсюда!

В приступе отчаяния Ноктурнус открыл ворота и выгнал лошадей со двора.

— Пошли вон отсюда, но-о! — Кричал он им, и лошади послушно шли в поле. — Все вон пошли! — Надрывался юноша, ударив нескольких из них.

Животные неторопливо побрели на привычные пастбища, понукаемые своим пастухом.

— Чтобы я вас больше не видел, — надрывался Ноктурнус. Он лежал теперь прямо на земле, и плакал навзрыд, закрыв лицо руками. Он вспомнил отца, братьев, мать, которая умерла уже много лет назад от лихорадки. И почему-то ему вспомнилось лицо незнакомца, на которое падала тень от капюшона, от чего невозможно было разглядеть черты лица. Того самого незнакомца, что еще вчера предлагал ему несметные богатства в обмен на коней.

— Я убью тебя, во что бы то ни стало, — прошептал он, обращаясь к видению чужеземца, вставшему перед ним. Ноктурнус с размаху ударил по земле кулаком и, тяжело поднявшись, зашел в дом за отцовским оружием. В последний раз взглянув на родной дом, он выловил в поле рыжего коня-трехлетку, взнуздал и оседлал его, и пустил карьером на Юг, не захватив с собой даже еды и питья.

Глава 15. Цепной кот

Не то чтобы Гард и раньше не бывал в хижине по несколько дней, но в этот раз он запропастился более, чем на целую неделю.

И у Като перед глазами все чаще появлялась вот такая картинка: где-то в сердце Ульмского леса кота окружают чудовища-волколаки, разбирают по косточкам — да и это в скором времени разносят по своим неряшливым гнездам черные вороны.

Вечерами девушка жгла найденную в хижине свечу и подолгу сидела у окна, вглядываясь в сизо-синий Мрак за стеклом. Чистила ли она оружие, или же меняла пух на новый в ветхой подушке — едва до нее доносился волчий вой, она вздрагивала, бросала свое занятие и подходила к двери, открывала ее настежь и так стояла, пока страх перед ночной чащобой не загонял ее обратно в хижину.

Не в силах больше ждать и беспокоиться, Като подкинула дров в очаг и, накрывшись овчиной, приготовилась ко сну. Она задумчиво следила, как языки пламени лижут сырые дрова, а те шипят и пенятся.

Внезапно кто-то толкнул дверь. Но та не поддалась, запертая на засов. Като вздрогнула. Неужели волки? В дверь заскреблись, и еще она услышала громкое мяуканье, каким кошка просит пустить ее со двора.

Улыбаясь до ушей, она в момент вскочила с нагретого местечка и бросилась отпирать дверь.

— Гард! — Като в последний момент подавила желание обнять и расцеловать кота, настолько ее извело ожидание. — Где ты был?

Густо припорошенный дорожной пылью вперемешку с песком, хлюпая по полу мокрыми лапами, Гард протиснулся в хижину. Он не притронулся ни к еде, ни к питью, с порога направившись на свое местечко у очага.

— Временами, Като, ты напоминаешь мне мою мать. Она тоже всегда лезла не в свое дело. — Гард говорил устало и раздраженно, это было ему настолько несвойственно, что Като опешила. — Продолжай в том же духе, и скоро ждать тебе будет некого.

— Я уже думала, что ты пропал насовсем, что тебя загрызли волколаки!

— А если бы ты знала, где я, и что со мной, ты бы вовремя успела выбежать и — Пиу! Пиу! — перестреляла бы своих выдуманных волколаков?

Гард впервые, за все время их знакомства, повысил на нее голос. Изредка его потряхивало, будто судорогой, и на лапах непроизвольно появлялись острые, как кинжалы, когти.

— Если бы я знала, что с тобой все в порядке, я бы меньше беспокоилась. — Като снова заперла дверь на засов и вернулась в кровать, затушив по пути свечу. — У тебя все время сплошные недомолвки, ты все время что-то скрываешь.

Като продолжала свою речь, не давая Гарду даже рта открыть. Она видела только, как в темноте сверкают кошачьи глаза, словно угольки из очага.

— Я вообще ничего о тебе не знаю. Кто ты?

— Боишься, что спишь в одной комнате с сексуальным маньяком в кошачьем обличье? — Язвительно хмыкнул Гард.

— Кем ты был в Н-ске? — Продолжала свой допрос Като. — Сколько тебе хотя бы лет?

— Я выглядел старше, — отозвался насмешливо Гард. Голос его мало-помалу становился обычным, без нот крайнего раздражения.

— Ты хоть школу-то закончил?

— Угу, — ответил он с нескрываемым сарказмом. — С медалью золотой. И еще Гарвад с Оксфордом.

— Чем ты занимался после школы?

— Я же рассказывал тебе, что была у меня ювелирная мастерская, пока твоя сестрица не нашла меня с вашими чертовыми шерлами и отморозками у нее на хвосте!

— И все-таки у меня впечатление, что ты что-то скрываешь от меня. Ты ведь не всегда стирал пыль с дамских колечек, верно?

Гард не счел необходимым отвечать ей — в ночной тиши слышно было только потрескивание дров в очаге и его мерное дыхание. Возможно, он заснул, но спустя несколько минут Като показалось, что кошачьи глаза все еще поблескивают в темноте.