Сказания и легенды средневековой Европы - [57]

В 1074 году в Кельне вспыхнул бунт, причем все начальство, а в том числе и высшее духовное, бежало из города. Чернь принялась свирепо неистовствовать и, между прочим, умертвила какую-то женщину за то, что она якобы околдовала несколько человек, сошедших от того с ума. И когда, по усмирении бунта, подняли и это дело, оно было вменено толпе в преступление.

Можно отметить за ту эпоху очень интересные факты, когда мирское законодательство явно и прямо отрицало колдовство и именно по этой причине не вменяло его в преступление. Так, в Венгрии, по законам короля Владислава, колдуний просто-напросто приравнивали к проституткам и карали наравне с ними; преемник же Владислава, Коломан, в своем своде законов прямо говорит, что закон не может карать колдунов и ведьм, потому что никакого колдовства и чародейства не существует. Это в высшей степени любопытное проявление духа свободомыслия по тому полному суеверий и предрассудков времени.

Таким образом, во Франции и в Германии старые свирепые римские и греческие законы против колдовства постепенно смягчались и даже почти вовсе исчезали. Не так было в Англии. Там колдовство, видимо, озабочивало власти. Около 900 года были изданы законы Эдуарда и Тутрумы. В них колдовство приравнено, смотря по степени вины, к клятвопреступничеству, проституции и даже убийству. Всех колдунов и ведьм изгоняли из пределов государства либо налагали на них крупные пени. Последующие короли усиливали меру наказания; так, при Адельстане было постановлено, что если колдовством причинена человеку смерть и колдун в этом изобличен, он подвергается смертной казни. В случаях провинности меньшего размера колдун все же попадал в тюрьму, но по прошествии известного срока мог быть из нее выкуплен. Колдуны подвергались также вечному отлучению от церкви. Так шли дела до Вильгельма Завоевателя. Но этот новый властелин Британии оказался весьма снисходительным к волшебникам, и на это у него были свои резоны. Он сам верил в колдовство и пользовался им. Его в походе на Британию сопровождала колдунья, чарам которой он и приписывал свою победу. Его вера, как кажется, не особенно охладилась даже и тем обстоятельством, что в одной из стычек колдунья погибла вместе со всем отрядом войска, над которым начальство Вильгельм ей непосредственно и доверил.

На Скандинавском полуострове жестоко свирепствовал в XI столетии Олаф Трюггвессон, задумавший распространить там христианство. Он был беспощаден к чародеям. Он однажды собрал всех колдунов в одной местности под предлогом роскошного пира, которым обещал их угостить. Пир и действительно состоялся и был обилен яствами и питиями; но в разгар пира Олаф приказал запереть все выходы из дома и зажег его, так что все собранные в нем волхвы сгорели живьем, за исключением молодого Эйвинда Келльда, сына Гаральда Красивоволосого. Это был как раз самый опасный колдун. Он как-то вовремя распознал ловушку, выбрался через трубу на кровлю дома и бежал. И вот весной он явился к берегам острова Кормта, где Олаф праздновал тогда Пасху. Он приплыл на большом судне, в сопровождении большого числа самых лютых колдунов. Они потихоньку высадились, надев на себя шапки-невидимки и окутав себя туманом. Но они не приняли в расчет, что Олафа и его людей хранил крест. На колдунов вдруг на самих напала слепота, и их всех переловили люди Олафа. Их привязали к скале, которая обнажалась во время отлива моря и вся покрывалась водой во время прилива; тут они все и погибли, а скала та после того стала называться Скалой Воплей.

Олаф, однако, исключил из этой толпы самую дорогую добычу — юного красавца Эйвинда, сына Гаральдова. Он во что бы то ни стало хотел обратить его в христианство. Только он взялся за это благочестивое дело немножко круто, а именно, для пущей убедительности своих увещаний он разложил юношу на земле, привязав его к кольям за руки и за ноги, а на его обнаженный живот поставил жаровню с пылающими углями. Казалось бы, Эйвинду, под влиянием такого красноречивого довода, оставалось только покориться, но он упорно безмолвствовал до тех пор, пока его тело не пережглось пополам. «Эйвинд, — в последний раз воззвал к нему Олаф, — хочешь ли ты уверовать во Христа?» «Нет, — отвечал раздвоенный волшебник, — я не могу принять крещение, потому что я злой дух, заключенный в человеческом теле силой чар колдуна-лопаря; мои родители должны были прибегнуть к его услугам, потому что иначе они не могли иметь детей». Мы весь этот ужасный эпизод затем и привели, чтоб показать, какая в скандинавском народе таилась вера в безграничное могущество этих колдунов-лопарей, о которых мы уже упоминали во втором отделе нашей книги. Характеристичен также и этот проповедник Христовой веры, пережигающий живых людей пополам; впрочем, христианство в те дикие времена в Западной Европе нередко распространялось подобными путями.

В других странах Европы строгости по отношению к магии все более и более смягчались; мирское законодательство оставило колдунов в покое, и лишь духовные власти изредка выступали на ратоборство с ними. Так, в 1119 году в Корвейском аббатстве монахи обвинили своего настоятеля в том, что он прибегал к «дьявольским чарам». В 1181 году папа Александр III издал постановление, в силу которого канонизация (причисление к лику святых) становилась исключительно привилегией папы. Это распоряжение было вызвано тем, что в одном аббатстве в Нормандии все монахи попродавали души свои дьяволу и с его помощью творили чудеса, и народ, конечно, валил к ним в монастырь толпами и считал их всех за святых. Случилось однажды, что монахи перепились за обедом и один из них убил в драке своего приятеля и был в свою очередь жестоко избит; от побоев он умер без покаяния и причастия. И, не взирая на это, монахи, с помощью дьявола, устроили так, что умерший буян начал творить посмертные чудеса, и народ признал его за новоявленного святого. Все эти безобразия были, наконец, доведены до сведения папы, и вот он поэтому и порешил, чтобы никакие святые нигде не появлялись без верховного решения пап. Но замечательно, что тот же Александр не подверг этого монастыря никакому особенному наказанию. Вообще этого рода проступки как-то слишком уж легко прощались духовным. Так, при том же папе Александре один патер, чтобы отыскать вора, похитившего какую-то вещь из церкви, прибег к содействию колдуна; папа лишил его сана на один год, и этот случай послужил потом образцом, принятым последующими папами, которые за то же преступление налагали то же взыскание. Иоанн Салисберийский в своей автобиографии рассказывает, что в детстве он отдан был в обучение грамоте одному патеру, который открыто занимался катоптромантией, т. е. гаданием посредством зеркала. Это гадание состояло в том, что кудесник заставлял мальчика смотреть в зеркало, предварительно прошептав над ним какое-то заклинание, а мальчугану после того в зеркале что-то виделось, и из этого видения выводились гадателем заключения по предмету ворожбы.