Сказаніе объ Эле́нди и его сыновьяхъ - [12]

Замолчалъ старикъ. Сталъ раздавать корешки сосѣдямъ. — «Какъ нибудь проживемъ всѣ вмѣстѣ!» Но пять братьевъ, богатыхъ оленями, бѣжали въ ту же ночь, собравъ только упряжныхъ бѣгуновъ. Боятся новаго э́рмэчена. Собралъ ихъ стада, сталъ богатъ, укочевалъ со стадами.

V.

Замедлили откочевать на лѣтнее стойбище. Поздней весной (на пути) воды пришли на встрѣчу этому Лучнику. Большая рѣка пробѣжала поперекъ дороги. Не слишкомъ широкая, но глубокая, быстрая, только-что вскрылась, еще несетъ ледъ. Погонщики оленей пришли къ берегу. — «Гук! говоритъ старикъ, — на узкой землѣ предъ текучей водой недвижны станемъ. Ибо брода нѣтъ, рѣка глубока, быстра; только на самомъ верховьи съ трудомъ перебредаютъ». — «Ко! говорить сынъ. — Отдохнемъ здѣсь. Простоимъ до завтра. Солнце подымется, тогда перекочуемъ!» — «О, нѣтъ! — говорить старикъ. — Куда перекочуемъ?» — «За рѣку!» — «Это какъ ты сдѣлаешь?» — «Ко! Завтра увидимъ!» На другомъ берегу широкая, низкая коса, ибо море близко. Пробудился, солнце еще не поднялось. Собралъ стадо близко къ шатру. Ну, разбирайте шатеръ. Отецъ ходитъ по берегу, говорить — «Что за диво!» Во время разборки шатра переобувается въ иную обувь, подвязываетъ короткіе торбаса́[89]. Отецъ говоритъ: — «Куда ты?» — «Попытаюсь!» — «О, нѣтъ!» — «Пусть попытаюсь!» — «Но вѣдь ты утонешь!» — «Развѣ мое тѣло не въ состояніи двигаться! Почему же жидкая вода убьетъ меня?» Досталъ копье изъ саней. Древко толстое, широкое, длинное; весьма крѣпко древко этого копья! Вытащилъ копье. Отецъ смотритъ. Взмахнулъ копьемъ разъ и другой, древко болтается взадъ и впередъ, какъ сырой ка́мусъ. Хотѣлъ испытать, гибко-ли, не высохло-ли, не можетъ-ли сломаться. Но оно совсѣмъ гибко. Взялъ копье за конецъ, поднялъ вверхъ. Бѣжитъ къ водѣ, держа обѣими руками. Очутившись на берегу, прыгнулъ на средину рѣки. Отецъ молча смотритъ. Громко плачетъ мать. Разбивательницы шатровъ думаютъ: «Должно быть утонетъ въ водѣ!» Сильно ткнулъ копьемъ въ дно рѣки, въ крѣпкую землю. Повисъ на вершинѣ ра́товья[90], скорчившись клубомъ. Пришелъ рѣчной ледъ, льдины задѣваютъ объ древко. Приходящія сверху тѣснятся у копейнаго дерева, но оно такъ крѣпко, что не могутъ сломать его. Еще стоитъ оно. Такъ что весь ледъ разошелся по берегамъ. Спереди копья сталъ собираться забо́й. Стѣснилась ледяная запруда. По льду можно ходить, какъ по твердой землѣ. Пригналъ стадо, спрыгнувъ на берегъ, выбралъ упряжныхъ оленей, загналъ ихъ въ изгородь[91]. Отправился за рѣку долгимъ поѣздомъ, перешелъ на другой берегъ и перегналъ оленей. Слабыхъ телятъ гонитъ вмѣстѣ съ му́улиномъ[92], стадо бредетъ поодаль. Самъ остался сзади всѣхъ, выдернулъ копье и перескочилъ на берегъ, льды разошлись, рѣка пробѣжала по прежнему. Когда кончился переходъ, отецъ говоритъ: — «Како! ловокъ ты! Я въ молодости не былъ такъ ловокъ».

На будущій годъ двинулся въ кочевой путь на ранней зарѣ. Старикъ со старухой пошли въ стадо. Витязь лежитъ вдоль изголовья[93], разбираетъ свой лукъ, тетиву снялъ и спряталъ въ мѣшокъ. Вышла жена изъ шатра и поспѣшно вбѣжала назадъ; говоритъ — «Собирайся! Опять пріѣхали!» Много коряцкихъ молодцовъ. Воины привязываютъ оленей. Домъ окруженъ со всѣхъ сторонъ. Одинъ изъ пріѣхавшихъ натянулъ лукъ, поставилъ поперекъ двери. — «Убью тебя!» говоритъ. — «Ну что же, убей!» Во время этихъ словъ выстрѣлилъ. Какъ только звякнула тетива, подскочилъ высоко вверхъ, у передней стѣны шатра опустился на ноги, побѣжалъ, подхватилъ стрѣлу, ударилъ стрѣлой по головѣ и убилъ, побѣжалъ къ другимъ, которые возились у саней, сталъ разбивать имъ головы. Всѣхъ перебилъ, только немногіе увидѣли издали и бѣжали. Собралъ упряжныхъ оленей, вошелъ въ шатеръ, говоритъ женѣ: —«Разбирай шатеръ! На коряцкихъ оленяхъ поѣдемъ къ своему стаду!» Пріѣхали къ стаду. Отецъ говорятъ — «Опять что-то (случилось)!» — «Пожалуй!» — «Не будь такъ беззаботенъ! Берегись, убьютъ тебя!» — «О, нѣтъ! Если нападутъ въ расплохъ, могу даже голыми руками. Весьма великоумнымъ я сдѣлался». Отецъ качаетъ головой. — «Пусть по твоему!» Увидѣлъ однажды у сосѣдей борющихся ребятишекъ. Играетъ съ ними, борется съ мальчишками, катается въ снѣгу съ ребятами… Пусть! Бродитъ въ снѣгу по поясъ… Пускай! Сталъ каждый день возиться съ дѣтьми. Куда пріѣдетъ, дѣти набѣгутъ гурьбой, свалять его въ снѣгъ и задавятъ! Пусть, пусть! Только снѣгъ отряхаетъ съ лица и изъ-за рукавовъ.

Много сосѣдей собрались къ Лучнику. Стали удлиняться дни. Пробудившись, отправился на зарѣ къ уединенной скалѣ, особо стоящей среди ровной земли. Большая круглая сопка высится надъ равниной. Съ нея спускается дорога къ сосѣднему стойбищу. Выше дороги густой темный лѣсъ, влѣво спускается русло горной рѣчки. Видитъ Лучникъ. Съ сопки спускается длинный рядъ ѣдущихъ на оленяхъ. Коряцкіе воины перебили сосѣдей и ѣдутъ къ этимъ стойбищамъ. Думаетъ умомъ: — «Отецъ правду говорилъ — не нужно быть беззаботнымъ. Теперь пожалуй убьютъ меня. Жилище далеко, враги близко, а у меня только посохъ[94] въ рукѣ!..» — «Что же, думаетъ, пусть спрячусь!..» Но развѣ я женщина? Зачѣмъ мнѣ прятаться? Если вернусь, какъ взгляну на отца? Да и безъ пользы. Если спрячусь, перебьютъ товарищей, а меня потомъ все же отыщутъ по слѣду. Побѣжалъ стрѣлою къ густому лѣсу, обогнулъ рѣчку, побѣжалъ прямо къ дорогѣ. Достигъ ихъ дороги, пересѣкавшей рѣку. Тепло на землѣ; весна!