Сказание о верном друге. Тайна седого тугая - [63]
Пес дружелюбно шевельнул хвостом, но поста не покинул.
— У, зверюга! — продолжал мальчик, чуть не плача. — Притворяешься, а слезу — сожрешь. Вон у тебя брюхо какое, как у дирижабля.
Его охватило отчаяние. Что же делать? Не сидеть же до вечера на этой колючке! Звать на помощь или ждать, пока товарищи выручат?
А ветер крепчал и все заметнее раскачивал дерево…
Пулат проснулся от того, что конец полога щекотал и щекотал ему лицо. Он сообразил: это Радька вылез и не заправил полог под кошму. Порывами налетал ветер, под берегом тяжело плескались волны.
Пулат полежал с закрытыми глазами. Друг не возвращался.
Не случилось ли чего? Ведь еще так рано! Куда он делся, да еще раздетый?
Натянув джинсы, Пулат выскочил наружу и сразу же увидал с откоса Радькину записку на песке.
Тревога прохватила ознобом. Чего бы это Радону спозаранку вздумалось играть в загадки? Загадка, правда, пустяковая: он — Пулхан — находится здесь, а Радон — это Радька Донской — там, куда указывает стрелка. Надо искать. Что-то случилось!
Пулат бежал вдоль берега, внимательно вглядываясь, нет ли новых знаков на песчаной отмели. В нескольких местах на песке хорошо отпечатались босые Радькины ноги. Здесь он, наверное, влез на откос, потому что отмель кончилась.
Куда идти дальше? Следов не видно. Быстрым шагом он пошел вдоль обрывистого берега и неожиданно увидел Радьку метрах в пятидесяти, на дереве.
Что за фокусы?!
Решено: незаметно подкрасться к нему под прикрытием кустов…
Радька с кем-то разговаривает. С кем бы это? Странно!
На четвереньках Пулат уже почти вплотную приблизился к Радькиному дереву. Он уже мог даже различать отдельные слова…
И тут перед ним появился страшный пес. Вышел из-за кустов и уставился слезящимися красными глазами.
На миг Пулат остолбенел, затем гавкнул не своим голосом, чем явно озадачил собаку, и рванулся к берегу, к воде, напролом через кусты.
Мчался он с легкостью джейрана и прямо с обрыва сиганул в реку.
Как видно, пес не очень спешил за ним — лохматая собачья голова показалась на высоком берегу, когда мальчик отплыл довольно далеко.
Громко шлепая по воде ладонями, Пулат заорал что было силы:
— Радька, пробирайся к Дарье, я его отвлекаю!
Пес лениво лаял и трусил по берегу наравне с Пулатом.
Скоро и Радик скатился в воду.
— Ты это с ним разговаривал? — спросил Пулат, когда друг подплыл ближе.
— Я не разговаривал, я ему внушал…
Из-за пригорка появился человек и окликнул собаку. Потом по-узбекски спросил мальчиков:
— Вы что за люди?
— Мы путешественники из Ташкента, — ответил Пулат.
— В воду зачем залезли? Собаки испугались? Вылезайте, она смирная, не тронет.
— Мы не боимся, а просто купаемся.
Незнакомец недоверчиво усмехнулся:
— Еще прохладно купаться.
— Вы тоже путешествуете, дядя?
— Нет, я живу тут неподалеку, на ферме.
— За поворотом наш лагерь, приходите к нам в гости.
— Спасибо, приду…
Серафим Александрович удивился и обрадовался, когда, пробудившись, застал мальчиков за интенсивной зарядкой.
— Смешная вы публика! То вас не добудишься, а то встаете до солнца.
Пока Серафим Александрович брился, Пулат разжег большой костер. Так приятно у огня! Ребят знобило до сих пор.
Потихоньку смазали йодом Радькины царапины, и тот стойко перенес страдания.
— Все из-за тебя, — ворчал он. — Такой ты часовой!
Пулат виновато молчал.
Вскоре пришел рыбак и принес им в подарок большущего, еще живого сазана.
— Вы друг Михаила-ака, не так ли? — спросил он Серафима Александровича после приветствия. — Я это сразу узнал по лодке. Меня зовут Шарип. Я механик с фермы.
Знакомый Бобик — так назвал его Радик — пришел вместе с хозяином и устроился неподалеку от ребят, время от времени помахивая хвостом в знак расположения и дружбы.
Серафим Александрович долго разговаривал с гостем о житье-бытье, угощал его, а на прощанье подарил перочинный нож.
— Извините, брат, — смущенно сказал гость, прежде чем проститься, — мне показалось, какой-то человек хотел украсть вашу лодку…
Пулат замер в напряженном внимании.
— Белые палатки я издали заметил, а когда ближе подплыл, увидел — кто-то копошится возле лодки. Удивился очень: городские люди любят спать долго. Хотел поздороваться, а он сильно побежал в сторону от лагеря. Не понравилось это мне. Причалил я и пустил собаку — она смирная, только с виду страшная. Думал, загонит она его на дерево, хозяева проснутся, вот и узнаем, зачем этот человек, как вор, в темноту прячется.
Осмотрели лодку. Цела, но привязной конец перерезан. Следов не видно, кругом отпечатки босых ребячьих ног, и только. Не мог же похититель не оставить никаких следов на сыром песке? Может быть, в предрассветных сумерках рыбаку Шарипу померещилось? Но тогда почему перерезана веревка? А перерезана ли? Просто перетерлась о борт — вон какие сегодня волны!
— Слушай приказ! — шутливо воскликнул Серафим Александрович, но голос у него был не очень веселый. — На ночь лодку будем вытаскивать на берег, весла — убирать. Вещи не разбрасывать…
«Не почудилось ли Шарипу? Никогда не слышал, чтобы на Дарье лодки воровали… Ах, глупости все это!» — решил Серафим Александрович.
На этот раз Пулат был абсолютно убежден, что рыбак спугнул их тайного противника. «Два дня назад расковырял швы, думал, испугаемся и вернемся. Сорвалось! Что делать? Похитить лодку. Чего проще! Надо все-таки поговорить с Серафимом Александровичем… Но где же следы? У Михаила сапожищи не то что на песке — на тропе след оставят! Что ни говори, следопытское дело нелегкое. Вот когда пригодился бы Нюськин Малыш, хотя на своих он все равно не лаял бы».
