Сказание о верном друге. Тайна седого тугая - [55]
— Поискать-то можно, да Михаил вроде против.
— Серафим Александрович, ты давнишний наш друг. Конечно, Михаилу искать было бы сподручней, он эти места не хуже собственного сада знает, да раз заартачился — не вдруг его повернешь, упрямый… Вам с пацанами-то все равно, где рыбачить. Так плывите на Птичий, заодно и поищете.
Смысл слов плохо доходил до сознания Пулата, со страхом он вглядывался в темноту, где ему мерещился злоумышленник.
Вот опять зашуршала ветка… Так и есть: черная фигура передвинулась на другое место и вдруг будто растаяла.
Мужчины поднялись из-за стола.
— Может, подбросить вас до острова?
— Нет, своим ходом пойдем. Михаил лодку обещает.
— Ну, добро!..
Уже погас свет в саду, а Пулат все сидел у окна и прислушивался к шорохам и звукам.
Ночная бабочка тревожно застрекотала крылышками по стеклу.
Сейчас для мальчика было важно, чтобы кто-то сильный и близкий оказался рядом. Но никого… Совсем один. Зачем он поехал сюда, почему не послушался мамы?!
Сладко посапывал Радька.
Забыв про ссору, Пулат попытался разбудить товарища. Но тот только мычал и сердито дергал плечом.
От страха, от досады на засоню Радьку, Пулат приткнулся возле товарища и затаился. Теперь ему не выбраться отсюда. Недаром Михаил по-разбойничьи прятался в кустах. Быть беде! Услышанное и увиденное не давало ему покоя.
Потом он потихоньку закрыл окно, задвинул задвижку на двери, втиснулся между стеной и Радькой и, глубоко вздохнув, тревожно заснул.
Глава четвертая
ЖЕЛТАЯ РЕКА
Ух, и красивая же река Сырдарья, как будто специально для путешествий!
Из дневника П. Хангамова
Пока Серафим Александрович хлопотал у лодки, Радик и Пулат носили к берегу походное снаряжение. Радик с беспокойством поглядывал на товарища, бледного и вялого, будто больного. И в этом его, Радика, вина: знал ведь, какой Пулат неженка. Наливая воду во фляги, он сказал виновато:
— Хочешь, поменяемся шариковыми ручками: у моей десять цветов, а у твоей четыре… Хочешь?
— Зачем?
— Так просто. Думаешь, мне жалко? Ни капельки.
— Нет, не надо… Как мне сказать… Я хочу домой вернуться…
— Да ты что! — возмутился Радик. — На меня обиделся? Из-за такого пустяка отказаться от похода! Ну, раз так, я извинюсь перед тобой.
— Да я не обиделся…
— Трусишь? Боишься утонуть, мамочкин сыночек, Пулханчик-кисынька?
— Замолчи, нисколько я не трушу. Просто голова болит.
Для мальчишки нет ничего страшнее подозрения в трусости. Что угодно, только не это! Все достоинства человека, вся красота и доблесть в отваге. И если порой ее не хватает, показать этого никак нельзя.
Подошел Серафим Александрович.
— Отплываем через пятнадцать минут. У вас все готово? Ты чего хмурый Пулат-джан[4], не заболел?
Серафим Александрович обнял мальчика за плечи, заглянул в глаза.
— Голова болит, не выспался. — Пулат потупился.
— Это мы, наверное, тебе спать не давали, шумели под окном?
Он спросил так просто и весело, что мальчику его ночные страхи вдруг показались пустяковыми.
От сердца отлегло, и Пулат улыбнулся…
Узкой старицей Чирчика, заросшей жирными водорослями, вышли в Сырдарью. Миновали ажурный железнодорожный мост. Сразу за мостом глазам мальчиков открылся широкий простор.
Река мощно несла свои желтые воды между рыхлых лёссовых берегов. Попадалось много островков, больших и маленьких, порою голых песчаных, порою густо поросших высокими кустами гребенщика с пышными бледно-розовыми соцветиями да неприхотливым баттауком с седыми ковыльными метелками. На песчаных островках у самой воды — станицы чаек и черноголовых крачек. По берегам сначала отдельными кустами и деревцами, а затем сплошной лентой потянулась голубовато-седая полоса зарослей тугая.
Лодку несло течением. Это была добротная плоскодонная лодка-«дарьинка» с двумя парами весел и рулем.
Серафим Александрович вытащил из уключины одно весло и с кормы направлял им лодку. Мальчики перебрались в носовую часть, с интересом глядели по сторонам и живо переговаривались.
А вокруг все жило своей особой жизнью. В чаще тугая звонко куковала кукушка, и эхо многократно повторяло ее голос. И лишь она умолкала, начинала отвечать ей другая, с противоположного берега. А вот просвистела свою мелодичную песню иволга, желтым пламенем мелькнула между кустов и исчезла, а песня звучала еще долго. Играя, высоко выпрыгнул и снова плюхнулся в воду крупный сазан, сердито проскрипела чайка — этот слишком велик для нее. С грохотом обвалился участок подмытого водой берега с кустами и деревьями.
— Буйная река, — сказал Серафим Александрович. Счастливыми и добрыми глазами поглядывал он вокруг. — Что ни год, меняет свой облик: старицу превращает в русло, смывает старые и образует новые острова. Бакенщикам работа каждый день — промерить фарватер, обозначить новые мели… Да разве успеешь! Видели, как берег подмывает? Обратите, между прочим, внимание: люди здесь редко селятся по берегам реки, потому что никогда не знают, как она поведет себя в будущем.
— А Чиназ! Он же на самом берегу Сырдарьи! — возразил Пулат.
— Верно, — обрадовался Серафим Александрович. — Меткое замечание. Но разве ты не видел, как укреплены берега по обе стороны шоссейного моста гравийной отсыпкой и бетонными сваями? И потом — это уже новый Чиназ, он возник на укрепленных берегах Сырдарьи уже после окончания строительства моста, а старый Чиназ находится в трех километрах от берега реки. Мы проезжали его. И это при том, что все живое в Средней Азии жмется к воде, — без воды тут не проживут ни животные, ни люди. Но среднеазиатские реки — Сырдарья, Амударья и другие — обладают диким нравом.
Сборник "Гремящий мост" продолжает серию "На заре времен", задуманную как своеобразная антология произведений о далеком прошлом человечества.В шестой том вошла трилогия Владимира Уткина "Вдоль большой реки", "Гремящий мост", "Горизонты без конца", повести Софьи Радзиевской "Рам и Гау", Дмитрия Харламова "Сказание о верном друге", Янки Мавра "Человек идет".Содержание:Владимир Уткин — Вдоль большой рекиВладимир Уткин — Гремящий мостВладимир Уткин — Горизонты без концаСофья Радзиевская — Рам и ГауДмитрий Харламов — Сказание о верном другеЯнка Мавр — Человек идетОформление, иллюстрации: Владимир Ан.
Сборник «Гремящий мост» продолжает серию «На заре времен», задуманную как своеобразная антология произведений о далеком прошлом человечества.В том вошла трилогия Владимира Уткина «Вдоль большой реки», «Гремящий мост», «Горизонты без конца», повести Софьи Радзиевской «Рам и Гау», Дмитрия Харламова «Сказание о верном друге», Янки Мавра «Человек идет».Содержит иллюстрации.
Звукозапись, радио, телевидение и массовое распространение преобразили облик музыки куда радикальнее, чем отдельные композиторы и исполнители. Общественный запрос и культурные реалии времени ставили перед разными направлениями одни и те же проблемы, на которые они реагировали и отвечали по-разному, закаляя свою идентичность. В основу настоящей книги положен цикл лекций, прочитанных Артёмом Рондаревым в Высшей школе экономики в рамках курса о современной музыке, где он смог описать весь спектр основных жанров, течений и стилей XX века: от академического авангарда до джаза, рок-н-ролла, хип-хопа и электронной музыки.
Как жили и работали, что ели, чем лечились, на чем ездили, что носили и как развлекались обычные англичане много лет назад? Авторитетный британский историк отправляется в путешествие по драматической эпохе, представленной периодом от коронации Генриха VII до смерти Елизаветы I. Опираясь как на солидные документальные источники, так и на собственный опыт реконструкции исторических условий, автор знакомит с многочисленными аспектами повседневной жизни в XVI веке — от гигиенических процедур до особенностей питания, от занятий, связанных с тяжелым физическим трудом, до проблем образования и воспитания и многих других.
Полу-сказка – полу-повесть с Интернетом и гонцом, с полу-шуточным началом и трагическим концом. Сказание о жизни, текущей в двух разных пластах времени, о земной любви и неземном запрете,о мудрой старости и безумной прыти, о мужском достоинстве и женском терпении. К удивлению автора придуманные им герои часто спорили с ним, а иногда даже водили его пером, тогда-то и потекла в ковши и братины хмельная бражка, сбросила с себя одежды прекрасная боярыня и обагрились кровью меч, кинжал и топор.
Беседа императора Константина и патриарха об истоках христианства, где Иисус – продолжатель учения пророка Махавиры. Что означает очистительная жертва Иисуса и его вознесение? Принципы миссионерства от Марии Назаретянки и от Марии Магдалены. Эксперимент князя Буса Белояра и отца Григориса по выводу христианства из сектантства на основе скифской культуры. Реформа Константина Великого.
Принятое Гитлером решение о проведении операций германскими вооруженными силами не являлось необратимым, однако механизм подготовки вермахта к боевым действиям «запускался» сразу же, как только «фюрер и верховный главнокомандующий вооруженными силами решил». Складывалась парадоксальная ситуация, когда командование вермахта приступало к развертыванию войск в соответствии с принятыми директивами, однако само проведение этих операций, равно как и сроки их проведения (которые не всегда завершались их осуществлением), определялись единолично Гитлером. Неадекватное восприятие командованием вермахта даты начала операции «Барбаросса» – в то время, когда такая дата не была еще обозначена Гитлером – перенос сроков начала операции, вернее готовности к ее проведению, все это приводило к разнобою в докладываемых разведкой датах.
После Октябрьской революции 1917 года верховным законодательным органом РСФСР стал ВЦИК – Всероссийский центральный исполнительный комитет, который давал общее направление деятельности правительства и всех органов власти. С образованием СССР в 1922 году был создан Центральный исполнительный комитет – сначала однопалатный, а с 1924 года – двухпалатный высший орган госвласти в период между Всесоюзными съездами Советов. Он имел широкие полномочия в экономической области, в утверждение госбюджета, ратификации международных договоров и т. д.