Сказание о верном друге - [13]
Другие шептались о несправедливости Зурры при дележе добычи, о неправильном толковании жрецом Слова предков. Некоторые высказывали робкое недовольство, когда лучшую добычу Черный Ворон забирал для жертвоприношений.
Если раньше Лан и сам не прочь был был поохотиться за волчонком, то после своей стычки с Зурром и особенно после того, как отец его встал на защиту Муны и ее матери, ему казалось, будто и он всегда защищал волчонка и его покровительницу.
На другое утро Муна выбрала удобный момент и шепнула Лану:
– Хочешь, покажу, где живет детеныш волка?
– Нет, Зурр может подглядеть. Ты мне скажи, я найду сам и дам ему еды.
Муна заколебалась было, но все-таки решилась.
Лан не сразу пошел к тайнику. Перебрался через ручей, присел на камень, как бы согревая озябшие ноги, огляделся и помчался к поляне. Логово волчонка находилось в крохотной норе, поблизости от родника. Вход в нору загораживал большой камень, и найти ее было нелегко.
Волчонок сидел тихо. Как видно, он привык к своему одиночеству.
Лан отвалил камень и заглянул в нору. В темном полумраке светились недобро две зеленоватые точки – глаза зверя.
Мальчик опасался нового нападения. Одной рукой, обернутой шкурой, он собирался загородить выход, если звереныш задумает удрать, второй осторожно положил у края норы кусочек рыбы и большую обглоданную кость.
Пленник не сдвинулся с места.
Очень хотелось поглядеть, как звереныш станет есть, но ждать долго опасно, и Лан с сожалением подвинул камень на прежнее место.
Едва стихли шаги, волчонок заскулил в тоске и беспокойстве. От незнакомого угрожающего запаха человека хотелось бежать, но камень у входа не поддавался усилиям звереныша.
От пищи исходил вкусный, манящий дух и в то же время пахло незнакомцем.
Зверек забился в самый дальний угол и затих. Однако в темноте логова запах пищи казался особенно сильным. Близкая еда властно звала его к себе.
Не раз настороженно приближался волчонок к лакомым кускам, мучительно истекая голодной слюной, и, наконец, схватил и уволок в дальний угол рыбу. Потом долго и сладостно грыз и ласкал языком большую кость, пока не превратилась она в короткий, не поддающийся зубам обрубок.
Теплая дрема накатила на волчонка. Грезилось ему то мягкое палевое брюхо волчицы-матери, то веселые и ласковые руки Муны. И уже мерещилось, будто от рук Муны и от волчицы исходит одинаковый запах, запах мяса и рыбы, – съестного.
Когда Лан возвратился, Аун уже поджидал его, сидя у огня. Старик не торопил мальчика, пока тот грелся, не спросил, где он был, только изредка поглядывал на него сбоку умными спокойными глазами.
Лан невысок, но крепок телом. Широкий вздернутый нос придает его лицу лукавое выражение. Волосы и брови цвета осенней жухлой травы, глаза внимательные и по-детски смешливые.
Старому Ауну нравятся его глаза – в них крошечным огоньком светится ум. Старик радуется, когда слова, полные смысла, пробуждают в мальчике интерес.
Несколько раз неподалеку появилась Муна, но спросить про волчонка при Мудром Ауне не решалась.
Наконец, кряхтя, старик поднялся и пошел к лазу в пещеру предков. Лан последовал за ним.
Факел тускло освещал выбитые на скале картины, по которым Ауи уже не раз «говорил» Слово предков.
Оба молчали.
Лан мысленно повторял торжественные и наполовину непонятные фразы в строгой последовательности, как заучил со слов старика.
Вот чадное пламя осветило последнюю картину и остановилось.
– Когда старый Аун видит Слово предков, ему хорошо. Когда старый Аун видит небо в начале дня, ему хорошо. А когда хорошо Маленькому Орлу?
– Маленькому Орлу хорошо, когда много еды… – ответил Лан, подстраиваясь к торжественно-раздумчивому тону старика.
– Маленький Орел еще мал, чтобы понимать «хорошо». Хорошо, когда радуются все люди таж, когда удачная охота, когда спят дивы, – это так. Но великие предки знали другое… Мать Олениха умела угадать, когда дивы неба сделают бурю, Хромой Тигр научил отгонять братьев Оггру, хранителей пещеры мертвых, от раненых, Смелый Ястреб на камне выбивал рисунки кабанов, оленей, чтобы охота была удачной… Разве Маленькому Орлу не хорошо, когда приходит Новое Солнце? Или когда он смотрит на Муну, дочь Яны?
Лан отшатнулся от старика. На миг тот показался ему дивом. Как он узнал о том, о чем еще не сказаны слова?
– Хорошо, – прошептал он. – Отчего это, Мудрый Аун?
– Оттого, что ты скоро станешь охотником… А теперь иди… Стоял один из последних погожих дней поздней осени. Ярко сияло солнце. Буйная радость жизни захлестнула мальчика. Заметив горстку сверстников на склоне любимого холма, залитого солнечными лучами, он издал протяжный охотничий клич: «Ийо-о-о!» – и стремительно ринулся к ним. Звонко ломался ледок под ногами, холодный воздух щекотал грудь. Единым махом перепрыгнул через широкий ручей и, продравшись сквозь кусты, выскочил на поляну. Блеклая трава, прибитая к земле ветрами и дождями, ласкала щиколотки ног мягкой теплотой.
Зурр и Рон стояли друг против друга, упершись лбами, и старались свалить один другого. Кун, Дан и Зор прицельно швыряли камни в ствол корявого дерева.
Неподалеку Муна и Ляда возились с горластыми суетливыми малышами.
